|
» живают тенденцию к тому, чтобы придерживаться своих собственных языковых норм, «более точно к достижению некоего баланса собственных и внешних норм, который находит себе отражение в речевой практике, лишенной значительных стилистических колебаний». Носители языка, для которых характерно перемещение «сверху вниз» (в более низкие социальные слои), не воспринимают большую часть нормативных моделей, которые присущи этой, более низкой социальной среде. У. Лабов делает вывод, что в современном городе языковая стратификация является скорее отражением систем социальных ценностей, а не систем социального существования (У.Лабов, 1975). Многими учеными отмечается тот факт, что в постмодернистском обществе появляются новые нужды и потребности, которые оказывают влияние и на речевое поведение. Так, постулируется, что современные сообщества более мобильны, имеют меньше классовых маркеров, более толерантны к гетерогенным элементам системы. Достижения оказываются более значимыми, чем принадлежность к тому или иному классу. Уровень доходов, владение собственностью и тому подобные социальные маркеры уступают место в качестве социальных детерминантов тому, что называют эффектом профессиональной мобильности, которая обусловлена родом деятельности людей и «стирает классовые разграничения не только в социальном, но и в лингвистическом отношении. Даже в тех случаях, когда социальные факторы выступают в качестве детерминантов речевого поведения, между этими факторами и обусловливаемой ими языковой неоднородностью нет взаимно-однозначного соответствия. Современные исследователи пишут, что «основные различия между ... неоднородными социальными группами не имеют прямого отражения в системе языковых разновидностей, существующих в данном языковом сообществе» (В.И.Беликов, Л.П.Крысин, 2001,95). Таково современное употребление лексемы: ИЗ |
РОССИЙСКАЯ ГОСУДАРСТВЕННАЯ БИБЛИОТЕКА 1.4. Социостилистическое исследование языковой вариативности Как уже отмечалось выше, для разработки проблемы социальной дифференциации языка на современном этапе развития социолингвистики характерен более широкий взгляд на социальную обусловленность языка. Отказ исследователей от теории изоморфизма показал, что социальное достаточно сложно трансформировано в языке, вследствие чего социальная структура языка и структура речевого поведения людей в обществе имеют свои специфические черты, которые хотя и обусловлены социальной природой языка, но не находят себе прямых аналогий в структуре общества. У. Лабов (1975) отмечает, что в языковых различиях, обусловленных социальными различиями носителей языка, получает отражение не прямо и непосредственно разница в экономическом и социальном статусе групп говорящих, а различия в ценностной ориентации, присущей каждой такой группе. Такой вывод ученый делает из своего исследования о влиянии социальной мобильности на речь носителей современного американского варианта английского языка. Согласно результатам этого исследования, та часть населения, которая социально движется «снизу вверх» (из низших слоев в высшие), «воспринимает нормы внешней референтной группы как правило, нормы группы, более высокой по социальному уровню». Те говорящие, которые «социально стабильны» (то есть не покидают пределов слоя, к которому принадлежат), обнаруживают тенденцию к тому, чтобы придерживаться своих собственных языковых норм, «более точно к достижению некоего баланса собственных и внешних норм, который находит себе отражение в речевой практике, лишенной значительных стилистических колебаний». Носители языка, для которых характерно перемещение «сверху вниз» (в более низкие социальные слои), не воспринимают большую часть нормативных моделей, которые присущи этой, более низкой социальной среде. У. Лабов делает вывод, что в современном городе языковая стратификация является скорее отражением сис тем социальных ценностей, а не систем социального существования (Лабов, 1975, 225). Многими западными учеными отмечается тот факт, что в постмодернистском обществе появляются новые нужды и потребности, которые оказывают влияние и на речевое поведение. Так, постулируется, что современные сообщества более мобильны, имеют меньше классовых маркеров, более толерантны к гетерогенным элементам системы. Достижения оказываются более значимыми, чем принадлежность к тому или иному классу. Т. Имада в своих исследованиях предполагает, что принадлежность к определенному классу теряет свою значимость как детерминант поведения. Уровень доходов, владение собственностью и тому подобные социальные маркеры уступают место в качестве социальных детерминантов тому, что Дж. Чэмберс назвал «эффектом профессиональной мобильности», которая обусловлена родом деятельности людей и «стирает классовые разграничения не только в социальном, но и в лингвистическом отношении» (перевод наш И.Т.) (Состав, 2005, 31). Даже в тех случаях, когда социальные факторы выступают в качестве детерминантов речевого поведения, между этими факторами и обусловливаемой ими языковой неоднородностью нет взаимно-однозначного соответствия. Современный исследователь М. Бирвиш пишет, что «основные различия между ... неоднородными социальными группами не имеют прямого отражения в системе языковых разновидностей, существующих в данном языковом сообществе» (цит. по Беликов, Крысин, 2001, 95). Так, например, от структуры отношений между коммуникантами в значительной мере зависит выбор функциональных стилей языка, однако между этими типами отношений, которые принято подразделять на официальные нейтральные неофициальные и функциональными стилями нет полного соответствия: при официальных отношениях могут использоваться и официально-деловой, и научный и т.п. стили, а один и тот же стиль может применяться при любой структуре отношений между коммуникантами (например, |