|
но и что по традиции говорится в данном обществе, а в узком смысле норма это результат целенаправленной деятельности общества по отбору и фиксации определенных языковых средств в качестве образцовых, рекомендуемых к употреблению (В.И.Беликов, Л.П.Крысин, 2001,41). Однако, развивая свою мысль, К.А. Долинин говорит, что функциональные стили отражают «традиционное представление о данного рода деятельности, сложившееся в данной культуре, ее (деятельности) социальный статус, т.е. как на нее смотрят в обществе, какие требования предъявляют к тем, кто ею занимается, опять-таки ролевые предписания и ролевые ожидания, которые, будучи приняты субъектом, определяют его отношение к себе как исполнителю роли, к адресату речи как ролевому партнеру и к предмету речи как объекту ролевой деятельности» (К.А.Долинин, 1978). Чешский лингвист И. Краус положил в основу предложенной им классификации социальные категории статуса и социальной роли при исследовании стилеобразующих факторов, среди которых он различает следующие: 1) связанные с характером языковых сообщений и их функцией, 2) связанные с ориентацией говорящего на слушающего и 3) связанные с оценкой личности говорящего (Й.Краус, 1974). Итак, вариативность языковых средств зависит от параметров двоякого рода от социальных характеристик коммуникантов (социальная дифференциация языка) и от ситуации речевого общения (функциональная дифференциация языка). Синтез этих параметров представляет собой искомый аспект анализа языковой полоролевой вариативности социосгилистический. Однако подобный синтез, предполагающий социальную обусловленность стилистической дифференциации языка требует своего обоснования. То, что речевое поведение социально обусловлено и социальное взаимодействие невозможно без языкового взаимодействия (В.Д.Бондалетов, 1987, 88) не вызывает сомнений. Однако многие социолингвисты понимают под речевым поведением процесс выбора оптимального варианта для построения социально-корректного высказывания. 117 |
9 9 стереотипах (курсив авт. И.Т.) речевого поведения» (Мороховский, 1984). Так же неоднозначно определение функционального стиля как «речевой нормы построения текстов». Возникает вопрос, существует ли норма в просторечии, жаргонах как в функциональных стилях? Полагаем, что здесь следует говорить не о нормах построения, а о традициях употребления языковых средств. Э. Косериу, имея в виду различие нормы культивируемой и нормы как результата длительной традиции, предложил различать два смысла понятия нормы: в широком смысле она соответствует не тому, что можно сказать, а тому, что уже сказано и что по традиции говорится в данном обществе, а в узком смысле норма это результат целенаправленной деятельности общества по отбору и фиксации определенных языковых средств в качестве образцовых, рекомендуемых к употреблению (Беликов, Крысин, 2001, 41). Норма это шкала переходов от того, что за пределами данной формы, к тому, что допустимо, но нежелательно (не рекомендовано), и далее к тому, что единственно возможно, это показатель формы языка и характеристика говорящего как носителя диалекта, просторечия, жаргона, литературной речи и это системное явление, проявляющееся на всех речевых и языковых уровнях и отраженное в своих графических экспликациях (Лагута, 2000, 81). > Однако, развивая свою мысль, К.А. Долинин говорит, что функциональные стили отражают «традиционное представление о данного рода деятельности, сложившееся в данной культуре, ее (деятельности) социальный статус, то есть, как на нее смотрят в обществе, какие требования предъявляют к тем, кто ею занимается, опять-таки ролевые предписания и ролевые ожидания, которые, будучи приняты субъектом, определяют его отношение к себе как исполнителю роли, к адресату речи как ролевому партнеру и к предмету речи как объекту ролевой деятельности» (Долинин, 1978). Чешский лингвист Й. Краус положил в основу предложенной им классификации социальные категории статуса и социальной роли при исследовании стилеобразующих факторов, среди которых он различает следующие: 1) связанные с характером языковых сообщений и их функцией, 2) связанные с \ 45 '9 9 ориентацией говорящего на слушающего и 3) связанные с оценкой личности говорящего (Краус, 1974). Итак, вариативность языковых средств зависит от параметров двоякого рода от социальных характеристик коммуникантов (социальная дифференциация языка) и от ситуации речевого общения (функциональная дифференциация языка). Синтез этих параметров представляет собой искомый аспект анализа языковой полоролевой вариативности социостилистический. Однако подобный синтез, предполагающий социальную обусловленность стилистической дифференциации языка требует своего обоснования. То, что речевое поведение социально обусловлено и социальное взаимодействие невозможно без языкового взаимодействия (Бондалетов, 1987, 88) не вызывает сомнений. Однако многие социолингвисты понимают под речевым поведением процесс выбора оптимального варианта для построения социально-корректного высказывания. При таком подходе к анализу речевого поведения, как нам представляется, акцент перемещается в сферу идеального, где качество «уместности» (Звегинцев, 1976, 318) возводится в абсолют, в непременное условие успешности коммуникации, а сам успех коммуникации считается обязательным для достижения. Однако уместность и соответствие высказывания конкретным целям общения прерогатива прагматики, оперирующей моделями (постулатами, максимами, стратегиями) общения. Анализ же «реальной коммуникации» между людьми в обществе, с его нерегулярностями, нарушениями, отклонениями от нормы, с крайним разнообразием социальных и функциональных вариантов речевого поведения, анализ такого общения представляет, по выражению Т.Г. Винокур, лакуну, «пропущенное звено, заполнить которое может социокоммуникативная стилистика, описывающая речевое поведение людей в обществе». Рассмотрение речевого поведения в русле стилистики «берет на себя как раз то, что отвергает прагматика: экстралингвистически обусловленные процесс и результат языкового отбора, диффеI 46 |