Проверяемый текст
Щитов Николай Георгиевич. Влияние основных парадигм социальной теории на понимание природы наказания (Диссертация 2003)
[стр. 120]

осознанием своих интересов, что требовало срочного1 изменения существующей политической ситуации.
В этот же исторический момент происходит серьезное изменение характера преступности.
Появляется довольно значительная группа профессиональных преступников, основной мишенью которых оказывается частная собственность.

Стремительно растет число представителей среднего класса, людей, обладающих частной собственностью и беспокоящихся за ее сохранность.
В рамках этого социального слоя появляется установка на уважение к закону и
нетерпимость к его нарушению.
Рост числа преступлений в средине конце XVIII в.
оказался также серьезной социальной проблемой.
Все эти проблемы вызвали острую потребность в суде, который применял бы ко всем гражданам одинаковые для всех требования (при «старом режиме» многое зависело от того, к какому сословию принадлежал подсудимый), чтобы наказание не было ни слишком жестоким, ни слишком мягким.
Правосудие должно было свершаться везде, достигая «мельчайшей частицы социального тела»1.
Задача была двойственной: с одной стороны, было необходимо сдержать растущую преступность низших классов, с другой — ограничить самовластие суверена.
Эта двойственная задача легла в основу реформации судопроизводства в Европе в начале XIX в.

Несмотря на все реформаторские идеи, в XIX в.
наказание становится все более единообразным — все преступники стали получать качественно одинаковое наказание — тюрьму, которая характеризуется оторванностью от внешнего мира, изоляцией, монотонным внутренним распорядком.
Фуко замечет, что до реформы тюремное заключение
применялось только в качестве меры пресечения возможности сбежать или подействовать на суд.
Преступник в тюрьме ждал суда.
После судебного приговора его не содержали в тюрьме.

1 Фуко А/ Указ.
соч.
С.
116.
120
[стр. 281]

28) После егт> выздоровления ему дарят новую одежду и отпускают.
В результате таких мятежей пришлось отгораживать эшафот от толпы строем солдат, что * сразу сделало толпу только зрителем, а не участником сцены наказания.
Фуко полагает, что представители государственной власти начали опасаться эффектов таких ситуаций, когда ритуал наказания становился демонстрацией нелояльности толпы.1 Затем Фуко обращает внимание на критиков такого жестко криминального правосудия, которые издавали многочисленные памфлеты, трактаты, писали петиции о смягчении наказания.
Это движение широко распространилось в предреволюционной Франции.
Фуко связывает это движение, прежде всего, с растущим чувством индивидуализма и ясным осознанием своих интересов, что • требовало срочного изменения существующей политической ситуации.
В этот же исторический момент происходит серьезное изменение характера преступности.
Появляется довольно значительная группа профессиональных преступников, основной мишенью которых оказывается частная собственность.

В это время очень быстро растут новые порты, строятся склады, появляются большие торговые лавки.
Все это очень привлекательно для воров.
Стремительно растет число представителей среднего класса, людей, обладающих частной собственностью и беспокоящихся за ее сохранность.
В рамках этого социального слоя появляется установка на уважение к закону и
♦ нетерпимость к его нарушению.
Преступления, которые были широко распространены при «старом режиме» неуплата ренты и налогов, контрабанда, браконьерство, кража урожая к которым относились терпимо, как к неизбежному злу, сменяются преступлениями против буржуазной собственности.
Судебная деятельность при «старом режиме» осуществлялась различными видами суда, которые часто противоречили друг другу, оставляя для преступника множество лазеек.
Наконец, не существовало ф систематического и всеохватывающего полицейского надзора.2 Возникла 1 Там же.
С.
96.
1 Там же.
С.
119 130.


[стр.,282]

282 потребность в более рациональном и систематическом полицейском надзоре, во введении единого судопроизводства и приведения наказания в соответствие с • характером преступления.
Рост числа преступлений в средине конце XVIII в.
оказался также серьезной социальной проблемой.
Все эти проблемы вызвали острую потребность в суде, который применял бы ко всем гражданам одинаковые для всех требования (при «старом режиме» многое зависело от того, к какому сословию принадлежал подсудимый), чтобы наказание не было ни слишком жестоким, ни слишком мягким.
Правосудие должно было свершаться везде, достигая «мельчайшей частицы социального тела».1 Задача была двойственной: с одной стороны, было необходимо сдержать растущую преступность низших классов, с другой ограничить самовластие » суверена.
Эта двойственная задача легла в основу реформации судопроизводства в Европе в начале XIX в.

Затем Фуко сосредоточивает свое внимание на концепциях теоретиков реформ наказания.
Концептуальные рамки «реформы наказания».
Фуко останавливает свое внимание на концепции наказания Ч.Беккариа и группы реформаторов, которых Фуко называет «идеологами», активно действовавшими в конце XVIII в.
Основной идеей была пропорциональность наказания характеру преступления.
Фуко приводит идеи ряда реформистов, в частности, Ле Пелетье, который предлагал преступникам, вершившим насильственные преступления, • причинять боль, ленивых приговаривать к тяжелому труду и т.д.
С точки зрения реформаторов, публичное наказание должно было стать спектаклем, главным действующим лицом которого должен был стать Закон.
Важность публичного характера наказания подчеркивал Бриссо, который полагал, что секретное наказание это наказание, наполовину потраченное впустую.
Он считал, что дети должны присутствовать при наказании, это будет для них уроками гражданственности.
Взрослые, присутствуя при наказании, будут обновлять ^ свое знание законов.
Бриссо создал своеобразную Утопию наказания, назвав место, где наказывают преступников «Сад Законов», куда граждане будут * * Там же.
С.
116.


[стр.,283]

283 приходить по Воскресеньям, как в церковь.
Все реформаторы настаивали на принципе «лечения подобного подобным», такое, своего рода, «симпатическое • наказание».
Реформаторы не протестовали против публичного характера наказаний; они хотели, чтобы ему был придан назидательный «гуманный» смысл.
Фуко останавливается на этом подробно, чтобы дальше показать иронию реального судопроизводства.
Несмотря на все реформаторские идеи, в XIX в.
наказание становится все более единообразным все преступники стали получать качественно одинаковое наказание тюрьму, которая характеризуется оторванностью от внешнего мира, изоляцией, монотонным внутренним распорядком.
Фуко замечет, что до реформы тюремное заключение
применялось только в качестве меры пресечения возможности сбежать или подействовать на суд.
Преступник в тюрьме ждал суда.
После судебного приговора его не содержали в тюрьме.

Следующей задачей Фуко стало объяснить, как могло это произойти, что тюрьма, которая никогда не была основным способом наказания, стала таковым, несмотря на совершенно противоположные идеи реформаторов.
Роль «дисциплины» в возникновении тюрьмы.
Предшественники Фуко часто объясняли бурное развитие тюремного заключения в XIX в.
на основании уже существовавших в то время моделей тюремного заключения.
Это ♦ ’КазрЫпиз’ в Амстердаме, ‘Матзоп с!е Рогсе’ в Гете, ‘С1оисез1ег Репкепиагу’ в Англии, ‘\Уа1пи1 $1гее1 Рпзоп’ в Филадельфии.
Эти заведения с их упором на усердный труд и реформирование натуры преступника во многом соответствовали концепции исправления преступника, которая была одной из ключевых идей реформаторов.
Но, хотя и тюрьмы, и идеи реформаторов фокусировались на исправлении преступника, они стремились сделать это совершенно по-разному, используя абсолютно различные технологии, чтобы ^ изменить индивида; каждая программа развивала свои собственные специфические техники, чтобы повлиять на «тело» и таким образом получить доступ к «душе».

[Back]