Проверяемый текст
Щитов Николай Георгиевич. Влияние основных парадигм социальной теории на понимание природы наказания (Диссертация 2003)
[стр. 121]

Фуко очень тонко подметил фундаментальное противоречие в рационализации наказания.
С одной стороны, реформаторы стремились к формализации закона, к провозглашению принципа равенства всех' перед законом.
С другой, тщательно разрабатывалась индивидуализация наказания, которая вытекала из принципа «истинности» наказания.
В каждом конкретном случае рекомендовалось учитывать личность преступника, обстоятельства, приведшие к совершению преступления.

За за одно и то же' преступление могло быть назначено разнос наказание.
Фуко замечает по этому поводу: «Эта индивидуализация ляжет тяжелым грузом на всю историю современного уголовного
права...»1.
Мы видим, что в это время, по мнению Фуко, происходит переход от ретрибутивизма к консеквенциализму.
Почему, несмотря на все требования реформаторов к индивидуализации наказания и их теоретические построения, тюрьма стала основным способом реформирования преступников.
Как могла такое
случиться? Да еще так быстро и повсеместно! Основное отличие Фуко от своих предшественников в исследовании установления тюремного заключения как основной формы наказания заключается в том, что он концентрирует свое внимание на внутренней технологии осуществления власти в тюрьме и на политическом значении тюрьмы.
В центре он помещает проблему дисциплины.
Фуко
утверждает, что эпоха Просвещения, открыв демократию, ввела также и дисциплину.
Фуко полагает,
что только введение дисциплины во вес сферы жизни сделало возможным появление демократии.
Без охвата всего общества системой дисциплины, которая принудила массы к упорядоченному, дисциплинированному существованию, «свобода» никогда не могла бы появиться.
Без дисциплины невозможно было бы добровольное выполнение контрактных обязательств, на которых базируется капиталистический мир.
Фуко считает, что дисциплина является неким
«контрправом», и хотя она действует в рамках закона, она ослабляет рамки 121 Фуко Л/.
Указ.
соч.
С.
144.
[стр. 284]

284 Реформаторы подходили к проблеме «реформирования преступника» с некоторой интеллектуальной платформы предлагая символику воздействия, • «уроки правосудия», убеждение преступника, что в его интересах подчиняться закону, обучение его умению «подсчитывать» баланс между вознаграждением за преступление и наказанием за него.
В противоположность этому подходу тюрьма удерживала тело преступника, тренировала его, упражняла, организовывала его время и маршрут движения для того, чтобы, в конце концов, реформировать его душу, которую считали «седалищем привычек».
На преступника воздействовали «бихевиорально», удерживая его в заключении, манипулируя его поведением, формируя новые привычки, а не идейно, убеждая его, воздействуя на его моральные чувства.
В этом разница между двумя • подходами, она в основном чисто технологическая, а не теоретическая или юридическая.1 Фуко очень тонко подметил фундаментальное противоречие в рационализации наказания.
С одной стороны, реформаторы стремились к формализации закона, к провозглашению принципа равенства всех перед законом.
С другой, тщательно разрабатывалась индивидуализация наказания, которая вытекала из принципа «истинности» наказания.
В каждом конкретном случае рекомендовалось учитывать личность преступника, обстоятельства, приведшие к совершению преступления.

Отсюда за одно и то же преступление • могло быть назначено разное наказание.
Фуко замечает по этому поводу: «Эта индивидуализация ляжет тяжелым грузом на всю историю современного уголовного
права...»2.
Одной из самых главных задач работы «Надзирать и наказывать» стало объяснение, почему, несмотря на все требования реформаторов к индивидуализации наказания и их теоретические построения, тюрьма стала основным способом реформирования преступников.
Как могла такое
й случиться? Да еще так быстро и повсеместно! Основное отличие Фуко от своих ' Там жс.
С.
199-206.
* Там же.
С.
144.


[стр.,285]

предшественников в исследовании установления тюремного заключения как основной формы наказания заключается в том, что другие исследователи видели основой этого поворота определенную идеологию наказания.
Они искали ответ во многом в интеллектуальной истории.
Сюда относятся даже ученые, испытавшие на себе сильное влияние теории социального конфликта и являющиеся признанными лидерами социологии наказания это Дэвид Ротман и Майкл Игнатиефф.' Фуко концентрирует свое внимание на внутренней технологии осуществления власти в тюрьме и на политическом значении тюрьмы.
В центре он помещает проблему дисциплины.
Фуко
так характеризует «дисциплину'»: «Исторический момент дисциплин момент, когда рождается искусство владения человеческим телом, на увеличение его ловкости и сноровки, направленное не только на усиление его подчинения, но и на формирование отношения, которое в самом механизме делает тело тем более послушным, чем более полезным оно становится, и наоборот»/ И далее: «Человеческое тело вступает в механизмы власти, которые тщательно обрабатывают его, разрушают его порядок и собирают».3 Дисциплина тела, по Фуко, имеет долгую историю.
Но именно в классическую эпоху она начинает осуществляться сразу в нескольких сферах общества в армии, когда из простого крестьянина при помощи муштры делают воина, в монастыре, с его жестким уставом, в клинике, с ее лечебным режимом, в мануфактуре, в школе.
С XVI века дисциплина начинает применяться везде, где это возможно.
Фуко особое внимание уделяет роли дисциплины в армии, откуда потом она распространилась в другие социальные институты.
Он приводит два контрастных описания.
Первое, это описание «прирожденного воина», где характеризуется его телосложение и поведение.
Основное в этом описании это мысль, что истинный воин имеет определенные природные характеристики, 1 1 См.
1цпапеГГМ.
А Мсазиге оГРат: ТЬе Репйеппагу ш Ье 1пс11Шпа1 КеуоЦшол.
Ьопдоп, 1978; О.
Ко1Нтат.
ТНе Г)$соч'егу оГ А$у1ит.
Во51оп., 1971.
' Фуко М.
Надзирать и наказывать.
М., 1999.
С.
201.
*Там же.
С.
201.


[стр.,289]

289 фигуру наблюдающего.
Он должен был ощущать беспрерывное присутствие надзора за ним без всякого конкретного знания, кто это делает и в какой ♦ конкретный момент.
«Паноптикон это машина для разбиения пары «видеть быть видимым»: в периферическом кольце некто полностью видим без всякой возможности видеть; в центральной башне некто видит все, оставаясь сам невидимым».1 А весь этот архитектурный аппарат «был машиной для создания и сохранения отношений власти, независящих от личности того, кто осуществляет се; короче говоря, заключенные должны быть пойманы в ситуацию власти, носителями которой будут они сами».2 Хотя Паноптикон как проект Бентама никогда не был реализован точно в таком виде, как его замыслил создатель, его принципы были вскоре использованы во многих ^ социальных институтах.
Возможно, что общество в целом начало реформироваться по принципу Паноптикона (Фуко, к несчастью, наметил эту мысль только «пунктиром» Н.Щ.).
Фуко утверждает, что современное западноевропейское общество это «дисциплинарное общество»; «общество надзора», его члены объекты «бесконечного изучения» в «машине Паноптикона».3 Как же быть в этом случае с демократическими свободами западного общества? «Дисциплинированная демократия».
Фуко утверждает, что эпоха Просвещения, открыв демократию, ввела также и дисциплину.
Фуко полагает,
# что только введение дисциплины во все сферы жизни сделало возможным появление демократии.
Без охвата всего общества системой дисциплины, которая принудила массы к упорядоченному, дисциплинированному существованию, «свобода» никогда не могла бы появиться.
Без дисциплины невозможно было бы добровольное выполнение контрактных обязательств, на которых базируется капиталистический мир.
Фуко считает, что дисциплина является неким
«контр-1 фавом», и хотя она действует в рамках закона, она ослабляет рамки закона, увеличивая неравенство между социальными ' Там же.
С.
295.
2 Там же.
С.
294.
3 Там же.
С.
294, 295, 297, 298, 301.

[Back]