|
в третьей главе обращается к советскому этапу отечественной истории, где наблюдался относительно низкий уровень уголовной преступности и даже ее сокращения. Мы приходим к выводу, что причиной этому являлся тотальный контроль за поведением и деятельностью людей. Его нельзя упрощать и сводить только к репрессивной составляющей. Кроме нее, он включал в себя экономическую, правовую, организационную, идеологическую, социально-психологическую и оперативную. Таким образом, с позиций охраняемого режима сталинский тотальный контроль можно рассматривать как гениальное изобретение, вобравшее в себя все «лучшее» из прежних авторитарных диктаторских режимов. С криминологической точки зрения такой контроль можно признать «эффективным» и криминальным одновременно. Он лишь подтвердил давно известную мысль: наиболее эффективно бороться с преступностью можно лишь ее же методами. Удерживая на относительно низком уровне уголовную преступность простых смертных, тотальный контроль за поведением и деятельностью людей не «искоренял» ее, а «переплавлял» в преступность властей против своего народа. В связи с этим общая результирующая преступности в тоталитарных режимах (коммунистических, фашистских, религиозно-фундаменталистских и др.) объективно вряд ли может быть ниже преступности в демократических странах. Третьей задачей диссертационного исследования было проанализировать консеквенциалистский подход к пониманию наказания, выявить сильные и слабые стороны этого направления, продемонстрировать, что и в этой теории нет единого мнения по поводу природы наказания. Решение этой задачи предполагало обратиться ко второй основной теории наказания консеквенциализму. Данная теория является более молодой по сравнению с ретрибутивизмом, но нс менее популярной. С точки зрения представителей данной теории наказание оправдано, только если оно имеет своим следствием хорошие результаты, которые перевешивают плохие. Сильные стороны данной теории заключаются прежде всего в том, что 188 |
Глава 2 Тенденции преступности в СССР 75 представляют собой реальный статистический факт. А это значит, что было бы большим упрощением полагать, что относительно невысокий уровень регистрируемой уголовной преступности в СССР (при ее интенсивном росте в последнюю четверть века) по сравнению с данными 20-х годов или других стран связан только с ущербным идеологизированным уголовным учетом. Такая тенденция действительно существовала. Однако надо иметь в виду и следующее: абсолютные данные о преступности в 30—80-е годы представляли собой совершенно секретные сведения. Поэтому не было особой нужды их фальсифицировать, хотя и таких фактов было предостаточно443 . Они были мотивированы чаще всего "карьерными" мотивами. С ними боролись. Но эта борьба, в свою очередь, была "показушной" и не менее "карьерной". Карательные органы поощрялись за выявление преступлений и злоупотреблений, с поправкой, естественно, на их политическую мотивацию, так как укрывательство преступлений могло рассматриваться при определенных обстоятельствах как контрреволюционное деяние. С другой стороны, борьба с преступностью (учтенной) была по канонам того времени "принципиальной". К реальному лишению свободы осуждались лица, посягнувшие на килограмм колхозной картошки45 . Все это дает основание предположить, что уголовная статистика того времени, будучи неполной и искаженной, адекватно отражала тенденции судебной практики, а латент-ность преступности в сталинское время была не выше, чем во времена застоя. Рассматриваемые статистические факты нельзя объяснить преимуществами социализма, как это делалось в недалеком прошлом. Хотя нельзя отрицать, что определенное улучшение условий жизни в 30-е и особенно в послевоенные годы могло позитивно сказаться на уровне противоправного поведения. Но основные причины относительно умеренного уровня преступности в СССР и его снижения в определенные исторические периоды были связаны не с выдуманными преимуществами сталинского социализма, а с тотальным государственным и общественным, открытым и тайным контролем за поведением и деятельностью людей, с генерализованным страхом перед репрессивным режимом. Роль любого жесткого социального контроля, а не только тотального, криминологически значима. На это обратила внимание американский криминолог Фреда Адлер, которая на основе анализа данных Первого обзора ООН выбрала 10 стран, различных по Уровню развития демократии и экономики, но в которых был низкий уровень преступности: Швейцарию, Ирландию, Болгарию, ГДР, Коста-Рику, Перу, Алжир, Саудовскую Аравию, Японию, Непал. Изучая их, она пришла к важному выводу, что эти очень разные ст раны объединяет одно — жесткий социальный контроль за поведением и деятельностью людей: полицейский, религиозный, семейный, клановый, производственный, общинный и т. д.4с Одной из э ффективных форм контроля является контроль коммунистический, тотальный. Глава 2. Тенденции преступности в СССР 77 ся в условиях четкого законодательства, соблюдения необходимого порядка, дисциплины и правил игры. Но нельзя не сказать, что у российских властей в условиях системного экономического и политического кризиса после распада СССР не было возможности выбирать, что делать сначала, что потом. Переход к рынку без необходимого правового регулирования был вынужденным и, может быть, единственным выходом. У них не было ни опыта, ни достаточных знаний. Многим из них представлялось, что рынок все сам расставит по своим местам. Да, у него огромные возможности саморегулирования, но только не в контроле за преступностью. Если бы это было иначе, то в исторически рыночных странах ее давно бы не было. Таким образом, развал социального правоохранительного контроля в СССР, России и других странах связан не столько с рыночной экономикой и соответствующей демократизацией, сколько с неадекватной политикой, с объективной (возможности были крайне ограничены) и субъективной недееспособностью новых властей к правовому управлению обществом, с их стремлением побыстрее разделаться со "стрелочниками" прежнего тоталитарного режима, с боязнью новой правящей элиты перед правоохранительными органами, которые они чаще всего идентифицировали с ГПУ 1937 года, с бедственным (финансовым, материальным, кадровым и т. д.) положением системы уголовной юстиции, со спровоцированным уходом из нее профессионалов49 . Моя попытка включить в объяснение относительно низкого уровня уголовной преступности и даже ее сокращения в СССР и других социалистических странах тотальный контроль за поведением и деятельностью людей50 у некоторых исследователей вызывает сомнение51 . Поэтому вглядимся в этот контроль глубже. В общем плане его зловещий характер очевиден, тогда как его "антикриминогенная" функция не находится на поверхности. Ведь одной из составляющих этого контроля были массовые репрессии. Поэтому резонен вопрос: как же массовые репрессии сдерживают преступность, если они сами являются ее важнейшими показателями? Существенные различия между политическими репрессиями и уголовной преступностью не выпячивались. Да и вряд ли кто посмел бы эти явления сопоставлять. Усиление, разветвление, латентизация тотального контроля в сталинский период прямо коррелировали с тенденциями снижения уголовной преступности. Оно было особенно заметным в 30—50-е годы в связи с расширением политических репрессий. Эти тенденции традиционно увязывались с Упрочением нового строя. Нельзя отрицать и определенного улучшения жизни перед войной и после нее, что для измученного со-в етского народа имело свой антикриминогенный эффект. Вылупить же "антикриминогенную" функцию тотального контроля в таких условиях непросто. Она могла более рельефно проявиться п ри снижении и разрушении тотального контроля, но при сохранении "поступательного" коммунистического строительства, что история и предоставила. 80 Часть I. Общие тенденции преступности лировались широкой уголовно-правовой ответственностью за недонесение о готовящихся или совершенных преступлениях. Доносчики считались героями (Павлик Морозов). Оперативная составляющая включала в себя тайную и явную, государственную и общественную слежку за всеми, и особенно за теми людьми, которые по каким-то признакам выбивались из общей послушной колонны строителей коммунизма. Даже в последний год существования СССР, когда тотальный контроль, осужденный мировой и отечественной общественностью, сокращал сферу своей деятельности и практически саморазрушался, спецслужбы вели тайное наблюдение и подслушивание за высшими должностными лицами страны, в том числе и за ее Президентом. Одной из действенных форм открытой слежки была строгая система прописки, введенная Постановлением ЦИК и СНК СССР "Об установлении единой паспортной системы по Союзу ССР и обязательной прописки паспортов" от 27 декабря 1932 г. Репрессивная составляющая интегрировала и венчала тотальный контроль в целом. Она была последней, но не единственной "инстанцией", удерживающей народ и каждого отдельного человека в страхе перед нарушением партийно-государственных предписаний. Краткий анализ основных составляющих сталинского (я полагаю, Сталин являлся его главным конструктором) контроля за поведением и деятельностью людей показывает, что такой контроль действительно был всеохватывающим и всеобъемлющим, т. е. тотальным. Деление его на отдельные составляющие условно. Не случайно многие их черты трудно причислить к какой-то одной составляющей. Если рассматривать этот контроль с позиций охраняемого им режима, то сталинский тотальный контроль можно назвать гениальным изобретением, вобравшим в себя все "лучшее" из прежних авторитарных диктаторских режимов. С криминологической точки зрения такой контроль можно признать "эффективным" и криминальным одновременно. Он лишь подтвердил давно известную мысль: эффективно бороться с преступностью можно лишь ее же методами. Удерживая на относительно низком уровне уголовную преступность простых смертных, тотальный контроль за поведением и деятельностью людей не "искоренял" ее, а "переплавлял" в преступность властей против своего народа. Поэтому общая результирующая преступности в тоталитарных режимах (коммунистических, фашистских, религиозно-фундаменталистских и др.) объективно вряд ли может быть ниже преступности в демократических странах. Второй вывод: жесткий многоаспектный социальный контроль над преступностью — печальная необходимость нашего времени Позитивно криминологически значимым он может быть лишь тогда, когда его удается построить на демократической и строго правовой основе. Он также может иметь многие составляющие: и экономическую, и правовую, и организационную, и идеологическую, и социально-психологическую, и, несомненно, репрессивную, но в основе этих составляющих должны лежать не абстрактные интере |