Проверяемый текст
Хохлова Елена Вячеславовна. Жанровая эволюция прозы Ю. В. Жадовской (Диссертация 2002)
[стр. 115]

предрассудков и кривых, темных идей.
Да еще лучше было бы, если бы они оставили вас на произвол вашего собственного душевного чутья: так нет, они испортили вас, они дали вам готовый план своих жалких понятий; они усыпили, придавили, оковали вашу душу; они обленили вас, изнежили и засторонили свет познания и правды.
Я в жизни
моей не встречал еще такой отсталой девушки!» (с.ЗЗЗ).
Маша быстро усвоила новые правила и бросилась «догонять» жизнь.

Услышав разговор об эмансипации, героиня увлекается этой модой.
В ней, скорее неосознанно, проявляется жажда вырваться из усадьбы, освободиться от давления пошлой среды.

Отсутствие здоровой нравственной основы позволяет ей бросить престарелую мать, которая умирает, так и не встретившись с дочерью.
В этом отношении к матери, в способности к тайному побегу ярче всего проявляются качества, характеризующие героиню как достойное порождение своей среды, где отношения людей построены или на унижении (богатые бедные), или на хитрости (например, Арина Дмитриевна стремится любым путем женить сына на Маше, ищет любую выгоду в отношениях с Анной Федоровной).

Характерной особенностью сюжета повести является ситуация побега, с которой мы встречались уже в повести «Сила прошедшего».
Условно всю повесть можно разделить на две части: до и после побега Маши.
Воспитанная в условиях пошлой
поместно-провинциальной среды, Маша впитывает все ее уродливые качества.
До «побега» она была не способна анализировать свои и чужие поступки, ее цель носила очень неопределенный характер и сводилась лишь к освобождению от гнетущей поместной атмосферы.
Если героини
И.С.
Тургенева (например, Елена Стахова), уходя из дома, глубоко осознают необходимость
такого шага, продиктованного высокой целью, то Машины планы неопределенны и ограниченны.
И тем не менее характер героини Жадовской наделен типичными чертами женских персонажей того времени.
Этот тип характера, в отличие от идеальных тургеневских девушек, раскрывает еще один, причем наиболее возможный путь «развития» юной по
[стр. 148]

149 печальными недостатками», которое «заставляет задуматься» читателя.1 Аналогичная невозможность для героев избавиться от разрушительного воздействия разложившейся среды показана и в повести Жадовской «Отсталая».
В центре повести «Отсталая» судьба юной поместной барышни из обедневшей семьи Маши.
Основным в воспитании дочери ее мать Анна Федоровна считала внушение девочке чувства собственного превосходства н/ д крестьянами.
Но к себе она требовала беспрекословного подчинения, считала, что Маша должна «платить за ее попечение безусловным повиновением, уважением и беспредельной любовью» (С.444).
О нравственном развитии и образовании дочери она не заботилась: книг у Маши почти не было, и она читала лишь «несколько очень старинных романов да несколько номеров журнала «Инокрена или успехи любословия семидесятых годов» (С.445).
Такое воспитание и определило основные качества ее характера.
Жадовская, в данном случае, довольно убедительно показывает, что зависимость человека от мнения других неизбежно лишает его цельности личности.
Характер Маши, ее поступки определяются не внутренними личными потребностями, а, скорее, внешним влиянием.
Сначала мать и соседка Арина Дмитриевна всячески внушали ей мысль о превосходстве перед людьми низкого сословия, но никак не заботились о ее нравственном и интеллектуальном развитии.
Этот воспитательный метод дал свои плоды: развил в ней эгоистические начала.
Впоследствии Налетов, напротив, внушает ей мысль о собственной духовной «отсталости»: «Все идет вперед, все проникнуто живым сочувствием прогресса; вы захотите принять участие в общем движении умов и ничего не поймете, и вас не поймут, потому что вы отсталая.
Вы до сих пор лежали в гробу под свинцовой крышей допотопных предрассудков и кривых, темных идей.
Да еще лучше было бы, если бы они оставили вас на произвол вашего собственного душевного чутья: так нет, они испортили вас, они дали вам готовый план своих жалких понятий; они усыпили, придавили, оковали вашу душу; они обленили вас, изнежили и засторонили свет познания и правды.
Я в жизни
1 Рассвет, СПб, 1859, Т.1, С.44.


[стр.,149]

150 мою не встречал еще такой отсталой девушки!» (С.488).
Маша быстро усвоила новые правила и бросилась «догонять» жизнь.

Характерно, что кроме общих фраз о необходимости развития Мант не строит определенных планов, программы своего «развития».
Это подтверждает отсутствие осознанности героиней своих поступков.
Через некоторое время Налетов и Арбатов отмечают, что Маша духовно «выросла», но читатель видит, что этот «рост» сводится, в основном, к чисто внешней резкой претенциозности рассуждений, хотя категоричность ей была присуща изначально.
(Об этом ярко свидетельствует ее отношение к любовной истории Матреши).
Услышав разговор об эмансипации, Маша увлекается этой модой.
В ней, скорее неосознанно^ проявляется жажда вырваться из усадьбы, освободиться от давления пошлой среды,
чем действительное стремление к внутреннему совершенствованию и образованию.
Отсутствие здоровой нравственной основы в характере позволяет ей бросить престарелую мать, которая умирает, так и не встретившись с дочерью.
В этом отношении к матери, в способности к тайному побегу ярче всего проявляются качества, характеризующие героиню как достойное порождение своей среды, где отношения людей построены или на унижении (богатые бедные), или на хитрости (например, Арина Дмитриевна стремится любым путем женить сына на Маше, ищет любую выгоду в отношениях с Анной Федоровной).

Маша лишена способности любить, испытывать душевную привязанность к кому-либо.
Она бросает в несчастье бедную подругу детства, старую мать.
Героиня, не выдерживает проверки любовью традиционного нравственного критерия человечности в русской литературе.
Она слепо идет за заинтересовавшим ее мужчиной, принимая свой интерес за любовь, подчиняясь эгоистическому желанию новизны ощущений.
Поэзия «самопожертвования», «самоотречения»1 как черты менталитета русской женщины оказывается ей недоступна.
Не случайно в финале повести становится ясно, что эмансипация ее сводится лишь к свободе в выборе мужа (Маша уезжает с Арбатовым, а возвращается женой Налетова).
Итогом ее духовного «развития» за эти годы становится, 1 Русская повесть Х\Х века.
Л., 1973.
С.372.


[стр.,150]

151 по суш, лишь преодоление социально-кастовых предрассудков, воспитанных в ней поместно-дворянской средой.
Жадовская не рассказывает о событиях, которые произошли за эти годы в жизни Маши, но по ее отношению к Якову Ивановичу и, в первую очередь, к незаслуженно обиженной Матреше, читатель может сделать вывод о тех испытаниях, которые ей пришлось перенести.
Изображая Машу в последней сцене^Жадовская оставляет у читателя надежду на се нравственное возрождение.
Таким образом, в характере героини «Отсталой» олражастся стремление к самореализации, к обретению независимости и свободы, которые в сюжетном развитии воплощаются в «ситуацию побега».
Но, воспитанная в условиях пошлой поместно-нровинциальной срсды^Маша впитывает все ее уродливые качества.
До «побега» она была не способна анализировать свои и чужие поступки, ее цель носила очень неопределенный характер и сводилась лишь к освобождению от гнетущей поместной атмосферы.
Если героини
Тургенева (например, Елена Стахова), уходя из дома, глубоко осознают необходимость своего шага, продиктованного высокой целью, го Машины планы неопределенны и ограниченны.
И тем не менее характер героини Жадовской наделен типичными чертами женских персонажей того времени.
Этот тип характера, в отличие от идеальных тургеневских девушек, раскрывает еще один, причем наиболее возможный путь «развития» юной поместной
барышни и тем самым выявляет критический потенциал и важные импульсы для изучения менталитета и истории России.
Он позволяет услышать «женский голос», артикулирующий собственные внутренние потребности и стремление женщины к совершенствованию.
Духовной близости между Жадовской и героиней «Отсталой» нет, однако сама идея о необходимости свободного духовного развития женщины, о преодолении ею собственной «отсталости» вполне соответствует мироощущению автора.
В письме к профессору Шиллю Жадовская признается: «...
в сущности, я ведь отсталая.
Судьба приперла меня в тесный уголок и засторонила многое

[Back]