|
ны и ее покойного мужа, намалеванные до того дико и непохоже, что возбуждали невольную улыбку в непривыкшем зрителе...» (с.289). Ю.В. Жадовская часто использует иронию и в описании портретных характеристик героев. Так, описывая Тиму, автор обращает внимание на его глаза «черные, с желтоватыми белками...осенялись бровями густыми и крутыми, как две изогнутые пиявки...лицо у него было длинное, вытянутое, с острым подбородком. Вся фигура его была суха и черства, и вообще он напоминал выжатый лимон» (с.306). Портретная характеристика же главной героини отсутствует, что, возможно, отражает нейтральную авторскую позицию. Но зато при описании Маши автор обращает внимание на ее костюм и детали одежды, что характеризует героиню с разных точек зрения. Соседка Арина Дмитриевна отмечает, что платье ее «измято», «непышно», сама Маша считает себя «замарашкой», и завершающее описание ее одежды с точки зрения повествователя поддерживает эту характеристику: «и в самом деле, ситцевое ее платье было измято, без кринолина, без накрахмаленных юбок. Маша любила свободу движения и потому у ней была страсть «ходить дудкой», по выражению ее матери Анны Федоровны. Обувь ее тоже не была элегантна...» (с.288). Совпадение разных оценок придает им объективный статус. Ироническая авторская оценка подтверждается и введением в контекст повествователя косвенной речи матери Маши: «Анна Федоровна говорила. Что хороших (туфель) на нее не напасешься, что она еще дитя, что будет с нее и того, что у нее есть все порядочное на случай» (с.288). Подобное введение «чужой» речи, «чужих» точек зрения используется в повести как способ объективной характеристики героев, среды, хотя точка зрения повествователя остается доминирующей и подчиняет себе остальные. Возвратясь с прогулки, Ненила Павловна замечает, что Маша изменилась, похорошела: «А как ты стала интересна, Маша, чудо! Анна Федоровна не узнает тебя. Это платьице так мило, так идет к тебе» (с. 345). Метаморфозы, про |
156 возможно, отражает авторскую антипатию, но зато костюм Маши характеризуется с разных точек зрения. Соседка Арина Дмитриевна отмечает, что платье ее «измято», «непышно», сама Маша считает себя «замарашкой», и завершающее описание ее одежды с точки зрения повествователя поддерживает эту характеристику: «и в самом деле, ситцевое ее платье было измято, без кринолина, без накрахмаленных юбок. Маша любила свободу движения и потому у ней была страсть «ходить дудкой», по выражению ее матери Анны Федоровны. Обувь ее тоже не была элегантна...» (С.441). Совпадение разных оценок придает им объективный статус. Так выявляется авторская ироническая оценка героини «Отсталой», которая особенно ярко проявляется при сопоставлении ее с «идеальными» героинями романов. Так, например, в обстановке дома и одежде Ольги Мартовой («Женская история») всегда подчеркивается скромность, аккуратность, чистота и простота. Неоднократность подобных характеристик отражает авторскую симпатию к этой героине, а противоположная характеристика внешности Маши содержит определенную авторскую установку на восприятие, намечает негативные качества ее характера. Достоверность этой оценки подтверждается и введением в контекст повествователя косвенной речи матери Маши Анны Федоровны: «Анна Федоровна говорила, что хороших (туфель) на нес не напасешься, что она еще дитя, что будет с нее и того, что у нее есть все порядочное на случай» (С.441). Подобное введение «чужой» речи, «чужих» точек зрения используется в повести «Отсталая» как способ объективной характеристики героев, среды, хотя точка зрения повествователя остается доминирующей и подчиняет себе остальные. «Чужие» голоса вводятся, как правило, в диалоги, где часто происходит столкновение различных точек зрения на конкретную бытовую или социальную ситуацию. Следующее за ними повествование часто носит обобщающий характер, выявляя через конкретное изображение общие социальные проблемы пореформенной жизни. (Например: «... Как большая часть русских помещиц, она не имела понятия о законных порядках, ее смущало каждое пустое столкновение с зем |