|
всего, «воплощение определенного ракурса в авторской концепции мира» [106]. Изменение содержания образа автора или рассказчика, степени его выявленности в тексте отражают, по справедливому замечанию Ю.М. Проскуриной, «смену вех» в художественном развитии. Эти процессы характерны, в первую очередь, для творчества классиков, но «некоторые существенные особенности стиля направления реализуются и рядовыми беллетристами» [107]. Организация повествования в романах Жадовской свидетельствует, с одной стороны, о близости позиций рассказчицы и автора, сохранившемся стремлении к исповедальности, лиризму, изображению духовной жизни героев, с другой отмечается некая эволюция в пределах одного типа повествования. Метод психологического анализа характерен как для повестей, так и для романов Жадовской. Выбор автором повествовательной формы связан с изображением «внутренней» сферы жизни героинь. Характеристика персонажей и событий дается через их восприятие. В повествование вводятся размышления героини, передающие движения ее души: «Невыразимый стыд и горечь овладели мной при мысли, что хотят, может быть, произвольно, грубо сорвать покров с первых девственных чувств моего сердца, и то, что казалось мне таинственным и священным, сейчас будет предметом осуждений, упреков и насмешек...» («В стороне от большого света», с.51). Личностный характер повествования в этом романе подчеркивается и обращением к читателю, особыми стилевыми конструкциями, организующими повествование: «<...> А что будет со мною? Какие еще встречи предстоят мне? Грустно и страшно <...> » (с.316). Аналогичные художественные приемы Жадовская использует и в романе «Женская история»: «Следующие воспоминания моей жизни не что иное, как мой дневник того времени, просмотренный и пополненный некоторыми подробностями. Часто случается, что прошедшее выступает в нашей памяти все ярче и яснее, по мерс того, как время удаляет нас от него. Это старческое зрение души; оно видит вернее издали. Им руководству |
108 Процесс самопознания в романах раскрывается автором через субъектную повествовательную форму, где субъектом речи, если следовать классификации Б.О. Кормана, является рассказчик, который «совершенно открыто присутствует в тексте, определяя собой и лексику, и синтаксис, и движение мысли»1. Субъектная организация текста является одной из отличительных особенностей стиля беллетристики конца 40-50г.г. В это время утрачивается представление о поэте или писателе как богоподобном человеке и, по словам П.В. Анненкова, в обществе признают учителями «всю безымянную массу литераторов»2. Герцен в 1855 г. заявляет: «Мы понимаем писательское искусство как такое дело, которым может заниматься любой человек»3 Такой взгляд на писателя, на творческий процесс связан в первую очередь с утверждением реалистического направления в русской литературе, что вызвало сближение литературного языка с формами народной речи и определило распространенность и специфику личностного повествования, которые и были отмечены критикой 50х годов4 5. Образ повествователя—рассказчика, присутствующий обычно в дневниках, воспоминаниях, письмах не только «речевое порождение автора», но, прежде всего, «воплощение определенного ракурса в авторской концепции мира». 5 Изменения содержания образа автора или рассказчика, степени его выявленности в тексте отражают, по справедливому замечанию Ю.М.Проскуриной, «смену вех» в художественном развитии. Эти процессы характерны в первую очередь для творчества классиков, но «некоторые существенные особенности стиля направления реализуются и рядовыми беллетристами»6. Субъектная организация повествования в романах Жадовской, с одной стороны, свидетельствует о близости позиций рассказчицы и автора, сохранивКорман Б.О. Изучение текста художественного произведения, М, 1972. С..ЗЗ. 2 Анненков П.В. Литературное воспитание. М, 1960, С. 281. 3 Герцен А.И. Собр. соч. и 30 т. М„ 1957. Т.8, С.405. 4 Проскурина Ю.М. Своеобразие беллетристики 1850-х годов в свете проблемы повествователя-рассказчика.\\ Проблема автора в художественной литературе. Выи. 1. Ижевск, 1974, С. 146. 5 Гам же. С. 144. 6 Гам же. С. 145. по чество», «Набег», «Рубка леса», «Записки маркера»; А.Ф. Писемский создает «Очерки из крестьянского быта». Так, в своей трилогии «Детство», «Огрочество», «Юность» Толстой решает задачу выявления всеобщего в частном и, изображая как бы «поток сознания» Николеньки Иртеньева, закладывает основы своего художественного метода, состоящего в изображении «диалектики души» героя. Важным для писателя становится не изображение среды, времени, а собственная душевная работа самого человека, и субъектная форма оказывается наиболее соответствующей решению этой художественной задачи. Но через личные переживания и впечатления в трилогии широко представлена и среда. Синтез субъективного и объективного начал у Толстого проявляется в «сопряжении» подробностей субъектного описания, деталей с обобщениями, обширными философскими и лирическими отступлениями, выявляющими сочетание «мелочности» и «генерализации»1 2. Подобный синтез двух противоположных начал субъективного и объективного исследователи отмечают еше в романе Лермонтова «Герой нашего времени», в котором органично соединены «биография чувств» и «жизнь и приключения» героя, а в 40-60-х г.г. этот прол _ цесс стал характерной чертой жанра романа . Таким образом, можно говорить об эволюции субъектной повествовательной формы под влиянием реалистических тенденций, о внешнем «упрощении» формы, об углублении ее внутреннего содержания, раскрывающего «диалектику дуили», о стремлении писателей объективно изобразить типичное, но через субъективное восприятие. Все эти тенденции литературного направления отразились и в романах Жадовской «В стороне от большого света» и «Женская история». Выбор автором субъектной повествовательной формы связан с изображением «внутренней» сферы жизни героинь. Характеристика персонажей и событий дается через их восприятие. В повествование вводятся размышления героини, передающие движения ее души: «Невыразимый стыд и горечь овладели мной при мысли, что хотят, может быть, произвольно, грубо сорвать покров с 1 История русской литературы Х\Х века (вторая половина); иод редакцией профессора Н.Н.Скатова. М., 1991. С.417. 2 См. об этом: Удодов Б.Т. Роман М.Ю.Лермонтова «Герой нашего времени». М.,1989. первых девственных чувств моего сердца, и то, что казалось мне таинственным и священным, сейчас будет предметом осуждений, упреков и насмешек...» ( «В стороне от большого света», С.51).1 Личностный характер повествования в этом романе подчеркивается и обращениями к читателю, особыми стилевыми конструкциями, организующими повествование: «...А что будет со мною? Какие еще встречи предстоят мне? Грустно и страшно...»( С. 136.). Аналогичные художественные приемы Жадовская использует и в романе «Женская история»: «Следующие воспоминания моей жизни — ничто иное, как мой дневник того времени, просмотренный и пополненный некоторыми подробностями. Часто случается, что прошедшее выступает в нашей памяти все ярче и яснее, по мере того, как время удаляет нас от него. Это старческое зрение души; оно видит вернее издали. Им руководствуюсь и я»( С.343 ); «Я сегодня одна в целом доме, все уехали к соседям. Поговорю об Ольге, об этой странной девушке, так непохожей на других»( С.362 ). Стиль фрагментов, содержащих анализ внутреннего мира героинь отличается повышенной экспрессивностью и эмоциональностью. Автор использует при этом прием недоговоренности:«...А между тем я чувствовала, что была вправе ожидать его уважения, его доверия, отнятых у меня так безбожно, так несправедливо... Вся кровь бросалась мне в лицо при одной мысли об оправдании... Нет, пусть идет все как есть, как устроили неотразимые обстоятельства...» («В стороне от большого света», С.362 ). В повествовании подобные экспрессивно окрашенные фрагменты часто соседствуют с подчеркнуто «прозаичным» описанием событий, содержащим разговорные слова и выражения: «Тетушка Татьяна Петровна крепко настаивапа на том, чтобы взять Лизу. Моя тетушка не отговаривала ее и мало-помалу приблизился день, когда четверка неуклюжих старых коней унесла от меня Лизу далеко, в Т*** губернию. Какая пустота, скука, тоска овладели мной при отъезде Лизы! Как одиноки и печальны были мои прогулки! Как невыносимы казались осенние дни! Нет ее!...»(«В стороне от большого света», С.57). 1 Цит. по : Жадовская Ю.В. В стороне от большого света. Отсталая. М., 1993. |