|
марок в качестве комментария к происходящему все это усиливает ощущение «сценичности» романов Жадовской. Особую роль играют в романах диалоги. Именно в них, в столкновении «голосов» и различных точек зрения на важнейшие проблемы современной жизни завязывается конфликт. Они становятся своеобразными толчками, стимулами духовного развития героини. Речевая характеристика персонажей в романе «В стороне от большого света» способствует выявлению контраста между городским «светским» обществом и поместной усадьбой. Речь обитателей усадьбы наполнена просторечной лексикой, ласкательно-уменьшительными формами и отражает близость хозяев и их слуг (например, в разговоре барыни с прислугой: «кацавейку», «ветерочек», «маленький», «тетенька»). Совсем в иной тональности выдержан бытовой разговор в городском доме «светской» Татьяны Петровны: сниженная лексика разговора раскрывает истинные отношения между людьми (например, «черти окаянные», «точно псы какие», «врешь ты все», «нехорошая харя»). Иногда другая точка зрения вводится через косвенную речь в повествование рассказчицы, что часто также выявляет конфликтность, «разноголосие» в романах. Полифоничность романов Жадовской делает точку зрения автора более объективной. Впечатление многоголосия своего повествования Жадовская достигает преимущественно не лексическими и фразеологическими средствами: оно складывается из особо тесного на основе всепроникающей диффузии сочетания различных непрямых средств характеристики с прямыми, что в совокупности вызывает ощущение необычайного интонационного богатства всего повествования. Так, в романе «Женская история», описывая соседку-помещицу, Лиза стремится к объективности собственной оценки: она ссылается на выражение лица и манеры, прибегает к косвенной характеристике хозяйки усадьбы, приводя мнение окружающих о ней: «По ее довольному лицу и торжественным манерам можно заключить, что она считает себя праведницей и, кажется, того и ждет, что ее за добрые дела, о которых она очень дает всем знать, рано или |
113 поминания которой содержат и определенный оценочный план, осмысленный анализ детских переживаний и ощущений. Так, после тяжелой болезни Лиза отмечает: «Болезнь была для меня спасительным переворотом. Я чувствовала себя будто перерожденной и жизнь моя потекла иным порядком»( С.269 ). Впоследствии в повествование включается дневник героини, что соответственно изменяет позицию повествователя, но способствует объективности изложения, реалистичному изображению характера. «Чужие» голоса в субъектном повествовании проявляются в сценах диалогической речи, в косвенных характеристиках персонажей. Так, например, фигура Ольги Мартовой вызывает спорные и противоречивые оценки: Прасковья Александровна видит в ней «любезную авантюристку», на Софью она «наводит скуку», Латухин отмечает ее истинно русскую душу, а Лиза «свободу и одушевление» натуры. Сцены диалогической речи занимают в романах значительное место. Именно в них, в столкновении «голосов» и различных точек зрения на важнейшие проблемы современной жизни завязывается конфликт. Они становятся своеобразными толчками, стимулами духовного развития героини. Иногда другая точка зрения вводится через косвенную речь в повествование рассказчицы, что часто также выявляет конфликтность, «разноголосие» в романах. Так, в романе «Женская история», описывая соседку-помещицу, Лиза стремится к объективности собственной оценки: она ссылается на выражение лица и манеры, прибегает к косвенной характеристике хозяйки усадьбы, приводя мнение окружающих о ней: «По ее довольному лицу и торжественным манерам можно заключить, что она считает себя праведницей и, кажется, того и ждет, что ее за добрые дела, о которых она очень ловко дает всем знать, рано или поздно вознесут ангелы прямо на лоно Авраамово. Ее никогда не видят в большом кругу, но она со всеми знакома и ко всем для визита выбирает такое время, когда нет гостей; поэтому знает очень хорошо, где что делается»( С.7) . Подобное вхождение в авторскую речевую зону «голосов» других персонажей способствует объективизации оценочного плана повествования. Категория оценки в романах Жадовской приобретает новые свойства: она становится бо 140 определенные локусы (усадьба Евгении, Марии Ивановне, Авдотье Петровне, город Татьяне Петровне, Анфисе Павловне, Тарханову), принадлежность к которым их и характеризует. Но способность нести за собой свойственный персонажу локус присуща в произведении Жадовской героине, жаждущей духовного совершенствования. Эта эволюция характера, самовоспитание Евгении, в отличие от духовных исканий толстовских героев, происходит в пределах одного пространства усадьбы, которое, с точки зрения повествователя, является идеальным для формирования личности. Устойчивость характера, неприятие законов светского общества выявляют в Евгении нравственную чистоту и силу, и, напротив, зависимость от среды, свойственная Лизе, рассматривается писательницей со знаком «минус» и служит психологической параллелью, подчеркивающей идеальность образа главной героини романа (Евгения чувствовала в светском обществе «тягостное одиночество», «не могла сойтись дружески ни с одною из немногих знакомых девиц», не увлекалась нарядами, не понимала привязанностей, которые были «холодны и странны» и выражались с какой-то боязнью и принужденностью». Лиза, напротив, «с утра до вечера была занята или со своим женихом, или примериванием новых платьев» (С. 87). Таким образом, пространственные характеристики в романе Жадовской традиционны, но вместе с тем своеобразно соотносятся с психологическими характеристиками главных героев. Речевая характеристика персонажей в романе «В стороне от большого света» также выявляет контраст между городским «светским» обществом и поместной усадьбой. Речь обитателей усадьбы наполнена просторечной лексикой, ласкательно-уменьшительными формами и отражает близость хозяев и их слуг (например, разговор барыни с прислугой: «Не снять ли уж кацавейку, Федосья, ежели очень тепло?/ Как прикажете; оно тепло-то тепло... ветерочек есть маленький./ Вон, видишь ли, Генечка, ветрено, говорят./ Да какое ветрено, тетенька, тетенька! Посмотрите, деревья не качаются.../ Ну уж сними с нее кацавейку. На вот, надень мой платок, он претеплый»). Совсем в иной тональности выдержан бытовой разговор в городском доме «светской» Татьяны Пет |