|
нял и, гордый человек, в первый и едва ли не в последний раз в своей жизни, заплакал горячими слезами!...» (с. 319). Часто женщины в повестях Жадовской занимают вторичное положение по отношению к мужчине, хотя по своим духовным и нравственным качествам явно превосходят его. Для женщины, исключенной из основных сфер жизни (социальной и любовной), дневники, записки, письма становятся той единственной сферой, где раскрывается ее «Я», где она «пытается найти себя посредством слова и языка, <...> создать свою собственную идентичность» [35]. Рефлексия взаимоотношений с мужчиной ведет, как правило, к тому, что героиня «замыкается» в своих чувствах, и в результате «ее жизнь становится не ее собственной историей, а всего лишь этапом из жизни мужчины» [36]. Жадовская в ранних произведениях использует прием контраста для создания мужских персонажей, не способных понять тонкую душевную натуру женщины. «Это является характерной чертой всей «женской» прозы (Е. Ростопчина «Счастливая женщина», Е. Ган «Идеал», «Суд света», А. Панаева «Женская доля», «Фантазерка» и др.). Героини повестей Жадовской в своих дневниках дают общую оценку современным мужчинам, которые «пустенькн нечего сказать... то в них несносно, что так и проглядывает благоговение к собственной особе, будто у них на лбу написано: «1 соште 1 Гаи1, прошу этого не забывать!» («Ни тьма, ни свет», с.285). Подобная однотипность оценки мужских персонажей в ранних повестях Жадовской позволяет говорить о создании обобщенного мужского образа, составляющего контраст с идеальным женским. Героини Ю. Жадовской страдают главным образом из-за непонимания окружающими их внутренней духовной жизни, основным смыслом которой является любовь. В результате чего акцент переносится из рациональной сферы в эмоциональную, что подчеркивает творческую индивидуальность и своеобразие мироощущения писательницы. По мнению Л .Я. Гинзбург , образ, создаваемый автором, состоит из личных черт и биографических событий, но «материа |
созданы друг для друга, но они не в одинаковой мере зависят один от другого: мужчина зависит от женщины в том отношении, что она удовлетворяет его вожделения. Женщина зависит от мужчины, поскольку он удовлетворяет и ее вожделениями ее потребности»1. В основе идеального женского характера, согласно концепции Руссо, лежат такие психические параметры, как кротость, несамостоятельность, послушание. Героини Жадовской обладают всеми этими качествами, но, в отличие от Руссо, у которого между женщиной и мужчиной царит гармония и «трудно сказать, чья роль важнее, каждый побуждает другого к действию, каждый повинуется и оба являются повелителями»2, женщины в повестях Жадовской занимают вторичное положение по отношению к мужчине, хотя по своим духовным и нравственным качествам явно превосходят его. Образы ее героинь полемично сопоставляются с женскими персонажами Руссо. В их судьбах воплощается итог такого воспитания, когда наделенная высокими нравственными качествами женщина чувствует себя ненужной мужчине и не находит своего места в обществе. Для женщины, исключенной из основных сфер жизни (социальной и любовной), дневники, записки, письма становится той единственной сферой, где раскрывается ее «я», где она «пытается найти себя посредством слова и языка, ... создать свою собственную идентичность»3. Рефлексия взаимоотношений с мужчиной ведет, как правило, к тому, что героиня «замыкается» в своих чувствах, и в результате ее жизнь становится не ее собственной историей, а всего лишь этапом из жизни мужчины.4 Анализируя природу конфликта в ранних повестях Ю. Жадовской, можно отметить определенную эволюцию: если в первых повестях («Простой случай», «Неумышленное зло») он носит нравственно-этический характер и раз 1 В. Эрих-Хэфели. К вопросу о становлении концепции женственности в буржуазном обществе XVIII века: психо-историческая значимость героини Ж.-Ж. Руссо Софи. //Пол. Гендер. Культура. М., 1999 . С.58. 2 Руссо Ж.-Ж. Избранные сочинения: В 3-х томах., М., 1967. Т. 1, С.572 3 ШореЭ. Желание любви и страстное стремление к искусству ( Елена Г'ан и ее рассказ «Идеал») // Филологические науки. 2000, №3. С. 109. 4 См. об этом подробнее : Савкина И. Провинциалки русской литературы (женская проза 30-40-х годов XIX века). Уег1а§ Г.К. ОорГеП\УПЬе1л15Ьог81» 1998. 42 ст» внутреннее превосходство Мины, которая с гордостью все переживает. Авторское негативное отношение к Вере усиливается введением еще одной сюжетной линии: Венцель-Лида, которая создает определенное «подводное» течение, что в итоге углубляет образ Веры: безнравственность, эгоизм и жестокость ее становятся более очевидны. Прием контраста Жадовская использует в повестях «Отрывки из дневника молодой женщины», «Переписка», «Ни тьма, ни свет», «Неумышленное зло» и при создании мужских характеров, что сближает се с другими писательницами того времени, так как негативная оценка мужчины, не способного понять тонкую натуру женщины, является характерной чертой всей «женской» прозы (Подобные мужские персонажи представлены в романах Е. Ростопчиной «Счастливая женщина», Е. Ган «Идеал», «Суд света» и др.). Аналогичный герой присутствует почти во всех повестях Ю. Жадовской. Муж Мины («Отрывки из дневника молодой женщины») холоден с женой, изменяет ей, рядом с ним она чувствует себя «бессильным и жалким созданьем». Позднее прозрение его в финале повести способно лишь облегчить предсмертные страдания героини. Слабость характера Ивана Петровича. («Переписка»), его покорность судьбе разрушают их счастье с Идой. Но не только самые близкие героиням мужчины не могут понять тонкую женскую душу и оказываются слабыми перед мнением света. Героини повестей Ю. Жадовской в своих дневниках дают и общую оценку современным мужчинам, которые «пустеньки нечего сказать... то в них несносно, что так и проглядывает благоговение к собственной особе, будто у них на лбу написано: 1 сошше 1 ГаШ, прошу этого не забывать!» («Ни тьма, ни свет»). Подобная однотипность оценки мужских персонажей в ранних повестях Жадовской позволяет говорить о создании обобщенного мужского образа, составляющего контраст с идеальным женским. Таким образом, можно выделить две параллели в системе образов ранних повестей Жадовской. В основу положена оппозиция женщина / общество или женщина / мужчина, причем именно контраст «возвышенной» женщины и ела49 тоски..., говорят, есть самые тяжелые болезни без сильных страданий». Подобная трактовка женских образов Жадовской, с одной стороны, вписывает их в историко-литературный контекст 30-40-х годов XIX века, а с другой стороны, ярко подчеркивает творческую индивидуальность и своеобразие мироощущения писательницы. Как справедливо отмечает Л. Гинзбург, образ, создаваемый автором, состоит из личных черт и биографических событий, но «материалом вымыслу служит в нем общее, историческое, обязательно ставшее фактом личного духовного опыта»'. Это сочетание традиционных романтических тем и характеров и ярко выявляющихся индивидуальных особенностей мироощущения автора раскрывает авторское мировосприятие и художественное своеобразие ранних повестей Жадовской. Первые литературные «уроки» Жадовской отмечены печатью творческой незрелости, что вполне естественно для начинающего писателя. Кроме того, ей не удалось в своих ранних романтических повестях избежать «однообразия страстей», и даже некоторой клишированности женских персонажей. Как и в творчестве большинства беллетристов, в повестях Жадовской, с одной стороны, отчетливо проявляются закономерности высокого романтизма, а, с другой, нивелируются его достижения. Но следует отметить, что сама писательница, очевидно, к началу 1850-х годов начинает осознавать это. В последующих своих произведениях Жадовская пытается преодолеть свои недостатки, правда и в «Силе прошедшего», и в романах она не выходит за рамки «женской» проблематики, но акценты в ее освещении заметно изменятся. 1 51 1 Гинзбург Л.Я. О психологической прозе. Л., 1977. С.26. |