|
г расцвете горячего сердца мертвецким холодом окружающей меня жизни, я чувствую, как замирают во мне все лучшие движения души, как застывают слезы на глазах моих» (с. 246) Но если Печорин страдает из-за особого взгляда на окружающий мир, то героиня Жадовской страдает из-за любви к мужчине и его непонимания тонкой женской души. Подобная трактовка женских образов Жадовской, с одной стороны, вписывает их в историко-литературный контекст 40 50-х годов XIX века, с другой подчеркивает творческую индивидуальность и своеобразие мироощущения писательницы. К жанрово-стилевым особенностям относится также пространственновременная организация ранних повестей Жадовской. Художественное время, пространство, функции пейзажа и деталей предметного мира все это подчинено изображению романтического конфликта. Анализируя художественное время в романах Ф.М. Достоевского, написанных в форме записок, Д.С. Лихачев отмечает, что «воображаемый летописец Достоевского следует «по пятам» событий, почти их догоняет», и поэтому между временем действия и записью лежит крайне небольшой промежуток времени» [42]. Подобная временная организация используется и в повестях Жадовской 1840-х годов. Через письма, записки и дневники героев отражается какая-то неполнота, недоговоренность, фрагментарность из жизни героев. Эта композиционная особенность обуславливает и временную прерывистость, эпизодичность изложения. В границах письма время замедляется, герой осмысливает события и свои поступки. В повести «Неумышленное зло» письма Феди Миронова, обращенные к «роковой женщине» Вере, не датированы. Событийный план этой повести минимален. В структуру ее введен обрамляющий авторский контекст. Движение сюжета в основном сконцентрировано в этом контексте, а письма представляют собой своеобразный «внутренний монолог», «историю души» подростка, и временные перебивы отражают различные ступени его чувства. Отсутствие 53 |
тоски..., говорят, есть самые тяжелые болезни без сильных страданий». Подобная трактовка женских образов Жадовской, с одной стороны, вписывает их в историко-литературный контекст 30-40-х годов XIX века, а с другой стороны, ярко подчеркивает творческую индивидуальность и своеобразие мироощущения писательницы. Как справедливо отмечает Л. Гинзбург, образ, создаваемый автором, состоит из личных черт и биографических событий, но «материалом вымыслу служит в нем общее, историческое, обязательно ставшее фактом личного духовного опыта»'. Это сочетание традиционных романтических тем и характеров и ярко выявляющихся индивидуальных особенностей мироощущения автора раскрывает авторское мировосприятие и художественное своеобразие ранних повестей Жадовской. Первые литературные «уроки» Жадовской отмечены печатью творческой незрелости, что вполне естественно для начинающего писателя. Кроме того, ей не удалось в своих ранних романтических повестях избежать «однообразия страстей», и даже некоторой клишированности женских персонажей. Как и в творчестве большинства беллетристов, в повестях Жадовской, с одной стороны, отчетливо проявляются закономерности высокого романтизма, а, с другой, нивелируются его достижения. Но следует отметить, что сама писательница, очевидно, к началу 1850-х годов начинает осознавать это. В последующих своих произведениях Жадовская пытается преодолеть свои недостатки, правда и в «Силе прошедшего», и в романах она не выходит за рамки «женской» проблематики, но акценты в ее освещении заметно изменятся. 1 51 1 Гинзбург Л.Я. О психологической прозе. Л., 1977. С.26. 52 1.3. Пространственно-временная организация ранних повестей Художественное время и пространство, функции пейзажа и деталей предметного мира в ранних повестях Жадовской также подчинены изображению романтического конфликта. Эпистолярно-дневниковая форма повествования определяет особую временную организацию произведения. По справедливому замечанию Д.С. Лихачева, многообразие субъективного восприятия времени « делает его одной из форм изображения действительности».1 Изображение «истории души» героев через их письма, записки и дневники не требует эпической событийности и представляет возможность сразу дать характер в готовом виде. Неполнота, недоговоренность художественных образов создает сюжетно-композиционную фрагментарность, отражающую лишь отдельные драматические моменты из жизни героев. Эта композиционная особенность обусловливает и временную прерывистость, эпизодичность изложения. Но в границах письма время замедляется, герой осмысливает события и свои поступки. Анализируя художественное время в романах Ф.М. Достоевского, написанных в форме записок, Д.С. Лихачев отмечает, что «воображаемый летописец Достоевского следует «по пятам» событий, почти их догоняет», и поэтому между' временем действия и записью лежит крайне небольшой промежуток времени.1 2 Подобная временная организация используется и в повестях Ю. Жадовской 1840-х годов. Так, в повести «Простой случай» сюжетное действие основано на записках влюбленного подростка, временной промежуток между которыми четко фиксируется и составляет от одного до десяти дней. Автор записок подробно описывает собственные чувства и все бытовые события, пытаясь дать им свою оценку, а иногда спешит их фиксировать, еще не успев даже осмыс1 Д.С. Лихачев «Поэтика древнерусской литературы», М., 1979 С.211. 2 Там же. С.306. лить происходящее. Не доверяя правильности собственной интерпретации, он постоянно вносит поправки, пытается, помимо событий, фиксировать и собственные ощущения, вызванные влюбленностью. Иначе говоря, этот сбивчивый, взволнованный и неуверенный стиль записок, является яркой психоэмоциональной самохарактеристикой героя. «Ах, господи. Боже мой, какая тоска! Зачем мне только четырнадцать лет; зачем все меня считают ребенком и папа, и малам, и даже кузина?! Зачем я гостил у бабушки и читал эти романы?.. Теперь мне только и мерещатся любовь да красавицы... Какая тоска!.. И зачем рядят меня в эту куртку и выпускной, беленький воротничок? Я уже не пятилетний ребенок...» (с.219). В повести «Неумышленное зло» разрабатывается аналогичная сюжетновременная ситуация, но, в отличие от личных записок Жозефа, письма Феди Миронова, обращенные к «роковой женщине» Вере, не датированы. Событийный план этой повести минимален. В структуру ее введен обрамляющий авторский контекст. Движение сюжета в основном сконцентрировано в этом контексте, а письма представляют собой своеобразный «внутренний монолог», «историю души» подростка, и временные перебивы отражают различные ступени его чувства. Отсутствие временных ограничений, конкретной датировки писем Феди и заставляет читателя воспринимать их как единый внутренний монолог В завершающем авторском контексте показаны события спустя два года. Читатель узнает о том, что Федя через несколько месяцев после встречи с Верой внезапно умирает . Этот объективный рассказ, в котором авторская точка зрения не высказывается открыто, подводит итог истории любви подростка и раскрывает через подтекст позицию автора. В отличие от повести «Неумышленное зло», где повествователем является подросток, в «Отрывках из дневника молодой женщины» отражается рефлектирующее сознание замужней женщины. Мина, анализируя свои чувства к мужу, пишет: «Странное дело! Несмотря, что он такой добрый, я, как будто, боюсь его... Мне кажется, он не любит меня! Он не оказал мне ни одной живой 53 |