|
Концепция характеров и обстоятельств в повести «Сила прошедшего» складывалась постепенно, проходила определенный эволюционный путь от статики и дидактики к более глубокому исследованию человеческого характера, взаимоотношений мужчины и женщины. При этом Жадовская, как и многие ее современницы, вносила существенный вклад в разработку поэтики характера (под этим термином в современном литературоведении принято понимать своеобразную художественную микросистему, складывающуюся из ряда компонентов). Центральное место занимают в ней многообразные средства и приемы психологического анализа. Интерес к углубленному психологическому анализу, стремление «разбирать характеры» отличает ее героев. Нередко они любят ставить для себя и других психологические задачи и эксперименты, устраивать «испытания» с заранее придуманными условиями. Так поступает Катя, когда ставит перед собой задачу отомстить Платону, но сама попадает в расставленные ею сети любви, или когда решает выйти замуж за Платона, убежав при этом из дома. Наряду с романтическими тенденциями в изображении характеров в «Силе прошедшего» можно выявить ряд романтических мотивов и сюжетнокомпозиционных приемов, получающих своеобразное преломление. Ю.В. Жадовская использует типичные для романтизма мотивы тайны> мести, побега. Узнав о недостойном отношении к Юлии ее возлюбленного, Катя серьезно строит план возможной мести ему. («-Мне хотелось бы отомстить ему... Если б я встретилась с ним, и мне удалось бы влюбить его в себя, да так, чтобы он, не шутя, увлекся, влюбить, чтоб после иметь наслаждение сказать ему: «Вы низкий человек, я вас ненавижу: я вас обманула... «Заставить его страдать... О, это было бы для меня большое счастье!», с.323). Но при встрече с Платоном острое чувство мести у героини притупляется и сменяется желанием интриговать и заигрывать. («Это будет превесело», с.323). Эта игра Катю «завлекала и очаровывала», уже не вызывала желания отомстить, и вскоре «жаркое |
74 Романтическое как бы уходит «вглубь», «вовнутрь», но проявляется в содержании всего произведения1. Таким образом, основу характера главной героини повести «Сила прошедшего» составляют душевная теплота и отзывчивость, любовь к людям и острая восприимчивость качества, присущие «идеальным» романтическим героиням. Но в отличие от ранних романтических повестей Жадовской, в этой повести заметна трансформация в характере героини, которой удается сохранить свои лучшие качества и, в то же время, избежать трагического конфликта с окружающей действительностью. Недостижимая для романтизма гармония идеальной личности с реальным миром выражается не только духовнонравственной устремленностью героини, но и становится конкретным, вполне действительным фактом ее жизни. В понимании характера этой героини Жадовской важен именно синтез «идеального» и «реального», внутреннего романтического озарения и сознательного осмысления жизни. Как отмечает Ю.В. Манн, одним из характерных признаков движения и смещения романтической поэтики в направлении реализма «становится «размывание романтического конфликта, выдвижение «среднего» героя»2. Именно такой «средний» герой представлен Жадовской в образе Юлии. В повести Е. Тур «Ошибка» в образе Сони, сестры главной героини, также раскрыт характер, способный совместить идеальные качества с возможностью обретения счастья в реальном мире. Наряду с романтическими тенденциями в изображении характеров в «Силе прошедшего» можно выявить ряд романтических мотивов и сюжетнокомпозиционных приемов, получающих своеобразное преломление. По определению В.Е.Хализева, мотив является компонентом произведения, обладающим «семантической насыщенностью», «активно причастен теме и концепции 1 С.м. об этом подробнее: Курляндская Л.Б Эстетический мир И.С.Тургенева. Орсл, 1994; Русский романтизм. Под ред. проф. Н.А. Гуляева. М., 1974. 1 Манн Ю.В. Романтизм как направление. //Манн Ю.В. Русская литература XIX века. Эпоха романтизма. М., 2001. С.420. 75 произведения, но им не тождественен»1. Общепризнанным показателем мотива является повторяемость, «организация подтекста произведения».2 В контексте произведения он приобретает строго определенный смысл. Романтизм имеет свои идеологические доминанты с жестко закрепленным значением, повторение которых на разных уровнях художественной системы сформировало целый комплекс мотивов. Как отмечает И.А. Корзина, «мотив в том значении, которое он получает в романтическом контексте, может присутствовать и в иной художественной системе в реализме»3 4. Но в реалистическом контексте романтический мотив переосмысляется: сохраняя узнаваемость и универсальность, его значение редуцируется. Так, Жадовская использует типичные для романтизма мотивы тайны, мести, побега*. Узнав о недостойном отношении к Юлии ее возлюбленного, Катя серьезно строит план возможной мести ему. (« Мне хотелось бы отомстить ему... Если б я встретилась с ним, и мне удалось бы влюбить его в себя, да так, чтобы он, не шутя, увлекся, влюбить, чтоб после иметь наслаждения сказать ему: «Вы низкий человек, я вас ненавижу: я вас обманула...» Заставить его страдать... О, это было бы для меня большое счастье!», С.323). Но при встрече с Платоном острое чувство мести у героини притупляется и сменяется желанием интриговать и заигрывать. («Это будет превесело», С.323). Эта игра Катю «завлекала и очаровывала», уже не вызывала желания отомстить и вскоре «жаркое дыхание слегка колыхало ей волосы», у нее «темнело в глазах», и она поняла, что вместо мести испытывает чувство любви. Так традиционный романтический сюжетный мотив постепенно трансформируется. Типичная для романтических повестей ситуация бегства с возлюбленным разрешается также не в романтическом ключе. Возвышенный стиль прощаль1 Хализев В.Е. Теория литературы. М., 2000. С.266. 2 Целкова Л.Н. Мотив// Введение в литературоведение. М., 1999. С.207. 3 Н.А. Корзина. Функции мотива с романтическим значением в реалистическом тексте (Марк Твен и романтизм). // Литературный техет: проблемы и методы исследования / «Свое» и «чужое» слово в художественном тексте. Тверь., 1999. С. 92. 4 См. об этом подробнее: Троицкий В.Ю. Художественные открытия русской романтической прозы 20-30-х годов XIX века. М., 1985. |