Проверяемый текст
Хохлова Елена Вячеславовна. Жанровая эволюция прозы Ю. В. Жадовской (Диссертация 2002)
[стр. 77]

его жаркое дыхание слегка колыхало ей волосы.
У бедняжки темнело в глазах...», с.337; «Это платье было прозрачно, как туман, и бело, как горный снег.
Юлия была в нем восхитительна.
Померанцевые цветы дрожали на ее голове...», с.364.

Таким образом, авторская ирония в повести «Сила прошедшего» становится основным способом редукции романтического начала.
Нельзя также не отметить романтических тенденций в стиле повести.
Романтический характер повествованию придает лиризм, выражающий авторскую позицию, интерес
к духовной сфере жизни.
Экспрессивно-эмоциональный характер повести создается за счет тональности описания и душевных переживаний главной героини.
Такая повышенная лирическая тональность, с которой изображаются душевные переживания Юлии, отражает внутреннюю близость писательницы и героини, что характерно было для писательницы в 50-ые годы.
Мотивы разочарования и грусти являются доминирующими как в прозе, так и в лирике Ю.В.
Жадовской.
Сравним: «Нет, не моей печальной, бедной лире / Подобные восторги пробудить! / Не ей, в холодном, скучном этом мире, / Святой огонь сочувствия разлит...» («Ответ С.А.Н.», 1,44) или «А когда одинокое горе / Нанесется житейской волной, / И напросится в душу сомненье, / И наполнится сердце тоской...» («Ты меня позабудешь не скоро...», 1,80).
В прозе Жадовской, в самом стиле повествования особо выражено субъективное лирическое начало: наблюдаются различные эмоциональноэкспрессивные вариации и сближение с «внутренней речью» героев.
(«Тихо и грустно потянулась для нее жизнь, и стало ей как-то скучно и лень в этом мире.
Правда, иногда звук музыки, красота цветка будили в ней затаенное страдание, вызывали горькие слезы,
но это были минутные, незримые для других пробуждения...», с.328).

Голос автора в описаниях сближается с внутренним голосом главной героини.

Обращение к романтическим мотивам позволяет Жадовской глубже раскрыть внутренний мир и характеры героев.
Анализ жанрово-стилевых особенностей повести «Сила прошедшего» позволяют сделать вывод о преобладании
[стр. 72]

72 начала в реальных, нередко вульгаризированных условиях среды, остается одной из центральных тем «женской» прозы этого периода.
Марина Ненская (Е.
Ростопчина «Счастливая женщина»), Ольга (Е.
Тур «Ошибка»), Феклуша (А.
Панаева «Степная барышня») не могут отказаться от стремления к идеальному, возвышенному в душе, что вызывает непонимание, а подчас и грубое осуждение окружающих.
Подобный характер, даже находясь в реалистическом контексте, создает в нем романтическое ядро, позволяет вскрыть лицемерие и фальшь общества.
В характере и нравственных устремлениях Юлии Жадовская также показывает проявление романтического «всеобщего»: вечно присущее человеку тревожное начало, неуспокоенность, развивающиеся «запросы ума и сердца».
Характеризуя Юлию, автор подчеркивает «врожденную мечтательность», «природный такт» и «пламенную восторженность в душе».
Испытав разочарование в любви, Юлия стремится к уединению, отстраняясь от окружающего мира, («...тихо и грустно потянулась для нее жизнь, и стало ей както скучно и лень в этом мире.
Правда, иногда звук музыки, красота цветка, будили в ней затаенное страдание, вызывали горькие слезы...»,
С.328).1 Тоска и грусть героини Жадовской носят универсальный характер и отражают рефлексирующее сознание.
Эта особенность мироощущения является характерной для большинства «идеальных» женских образов русской прозы этого периода2.
Так, героиня «Обломова» Ольга Ильинская испытывает аналогичные чувства, причину которых Штольц объясняет следующим образом: «Поиски живого, раздраженного ума порываются иногда за житейские грани, не находят, конечно, ответов, и является грусть...
временное недовольство жизнью...
Это грусть души, вопрошающей жизнь о ее тайне»3.
Подобные воззрения отражают философские теории 30-х гг., романтическое миро1 Цит.
по : Жадовская Ю В.
Поли собр.
соч.: В 4г.
Спб.,1894.
Т.2.
2 См.
об этом подробнее: Маркович В.М., И.С.
Тургенев и русский реалистический роман XIX века.
Л., 1982; Рябов О.В.
Миф о русской женщине в отечественной и западной историософии И Филологические науки.
2000, № 3.
С.28-35; Фаустов А.А.
Провинциальные барышни А.С.
Пушкина// Русская провинция: миф текст реальность.
М., СПб, 2000.
С.205 215; Шоре Э.
Феминистское литературоведение на пороге XXI века.
К постановке проблемы (на материале русской литературы XIX века) // Литературоведение на пороге XXI века (материалы международной конференции).
М., 1998.
С.97 103.
■' Гончаров И.А.
Собр.
соч.
в 8-ми т., Т.4.
М., 1954.
С.385.


[стр.,78]

78 любил поговорить о «высоком и прекрасном».
До сих пор он находил большое наслаждение красноречивым потоком выливать свои, немого романтические, понятия и мысли, и, в своем юношеском увлечении мало заботился о возражениях тех, с кем говорил» (С.
329).
Но в контексте следующей фразы, где слово «романтизм» используется в прямой характеристике героя, образ его приобретает иронический оттенок: «...туман романтизма начинал перед ним редеть, ум требовал обмена мыслей и взгляда на жизнь; в нем родилось желание прислушиваться к суждениям других, взвешивать и сравнивать эти суждения со своими» (С.
329).
Собираясь жениться на Кате, Владимир сомневается в ее чувствах, и просит Юлию узнать об истинном чувстве Кати к нему («Если она выйдет за меня из страха и стыда изменить своему слову, ручаетесь ли вы за наше счастье? Откройте мне истину, я не хочу губить ее счастья», С.
339).
Изначальное восприятие Владимира как романтического героя разрушается этим рациональным взглядом его на жизнь.
Средством выражения авторской иронии служит и ономастика: окружающие называют героя согласно романтической традиции Вольдемаром, а в авторской речи он именуется Владимиром.
(Имя Владимир принадлежит и наделенному чертами романтика герою «Евгения Онегина», и одному из героев «Метели» Пушкина, где романтический сюжет редуцируется всем контекстом «Повестей Белкина»).
Таким образом, ироническое переосмысление романтических образов и мотивов основывается на семантическом и стилистическом сдвиге, что позволяет говорить о достаточно последовательном ироничном отношении Жадовской к романтическим характерам, и редукции романтических тем и мотивов в структуре повести «Сила прошедшего».
Но, с другой стороны, нельзя не отметить романтических тенденций в стиле повести.
Романтический характер повествованию придает лиризм, выражающий авторскую позицию, интерес
писательницы к эмоциональной сфере жизни.
Открытый романтиками сложный мир страстей, динамика чувств накладывают отпечаток на экспрессивно-эмоциональную тональность описания

[стр.,80]

80 Это единство мироощущения, эмоциональных переживаний лирической героини и автора подчеркивается и тем, что в прозе, в авторском повествовании также ярко выражено субъективное лирическое начало.
Голос автора в описаниях сближается с внутренним голосом главной героини.

(«Тихо и грустно потянулась для нее жизнь, и стало ей как-то скучно и лень в этом мире.
Правда, иногда, звук музыки, красота цветка будили в ней затаенное страдание, вызывали горькие слезы, но это были минутные, незримые для других пробуждения...», С.
328).

Таким образом, романтическое субъективное начало проявляется и на уровне стиля: в повествовании наблюдаются различные эмоциональноэкспрессивные вариации и сближение авторского повествования с «внутренней речью» героев.
По, с другой стороны, в манере повествования «Силы прошедшего» отражается и авторская ирония над романтической стилистикой.
Понимая под ироническим высказыванием «притворное приятие чужого пафоса, а на деле его дискредитацию как ложного»1, в авторском повествовании можно выделить конструкции, отражающие иронию писательницы, которая использует образы, сравнения, метафоры, свойственные романтизму, но которые в контексте повести приобретают иронический оттенок.
(Например, «Юлия больна! Эта весть громовым ударом пронеслась по домику Анны Петровны...», С.
332; «Лицо молодого человека так приблизилось к голове Кати, что его жаркое дыхание слегка колыхало ей волосы.
У бедняжки темнело в глазах...», С.
337; «...Это платье было прозрачно, как туман, и бело, как горный снег.
Юлия была в нем восхитительна.
Померанцевые цветы дрожали на ее голове...», С.
364).

Авторская ирония в повести «Сила прошедшего»
поддерживается и общим развитием литературного процесса.
Если учитывать читательское восприятие, то в середине XIX века романтический стиль должен был оцениваться как ирония по отношению к высокому романтизму первой трети XIX века.
' Тюпа В.И.
Художественность.
// Введение в литературоведение М., 1999.
С.
480.

[Back]