|
ного пути преобразований, что, как известно, не привлекало господствующую группировку в политическом руководстве страны. Поэтому она все более отчетливо начинает вести дело к свертыванию кооперации, превращая ее из основного действующего лица во вспомогательное звено коллективизации. Сказанное имеет самое непосредственное отношение к проблеме управления государственным сектором экономики. Региональный аспект данной политики в 30-е 5 0 е гг. имел главную составляющую: продекларированную и якобы отличную от государственной кооперативно-колхозную собственность, управление которой осуществлялось на принципах и началах, существенно различавшихся с «собственно государственной». Иными словами, региональная политика в управлении госсобственностью снова была принесена в жертву чисто политической идеологеме: единство государственной и кооперативно-колхозной форм собственности трактовалось как форма союза рабочего класса и колхозного крестьянства, а различия в управлении ими объяснялись соответственно лишь спецификой промышленного и сельскохозяйственного труда. В качестве обоснования необходимости коллективизации был выдвинут ряд серьезных аргументов. Во-первых, коллективное хозяйство рассматривалось как, во всяком случае, более производительное, нежели единоличное. Хотя, уже тогда было доказано экономистами-аграрниками (А.В. Чаянов), что, если крупные формы организации в сельском хозяйстве и дают определенные преимущества и снижают издержки производства, то количественно эти преимущества не так велики, как, например, в промышленности. Во-вторых, подчеркивалась невозможность использования машин в мелком крестьянском хозяйстве. Отчасти это было верно, но нельзя не отметить, что в реальности коллективизация явно опередила начало массового применения сельскохозяйственной техники в селе: к концу 20-х гг. ее еще просто не существовало в таких количествах. В-третьих, согласно большевистским взглядам мелкое крестьянское хозяйство ежедневно и ежечасно рождает из себя капитализм. В этом случае проявилось традиционное непонимание большевиками природы крестьянства, для которого прибыль, выгода (в предпринимательском смысле этих слов) не относятся к главным стимулам его развития. И, наконец, вчетвертых, и это, видимо, и есть главная причина (хотя ее-то, как раз, сталинское руководство не афишировало), за распыленными миллионами крестьянских хо |
а в интересах государства. Наконец, ее осуществление на основе перекачки средств из аграрного сектора посредством проведения коллективизации заметно подорвало сельское хозяйство страны. Сказанное имеет самое непосредственное отношение к проблеме управления государственным сектором экономики. Региональный аспект государственной политики в 30-е 50-е гг. имел главную составляющую: продекларированную и якобы отличную от государственной кооперативно-колхозную собственность, управление которой осуществлялось на принципах и началах, существенно различавшихся с «собственно государственной». Иными словами, региональная политика в управлении госсобственностью снова была принесена в жертву чисто политической идеологеме: единство государственной и кооперативно-колхозной форм собственности трактовалось как форма союза рабочего класса и колхозного крестьянства, а различия в управлении ими объяснялись соответственно лишь спецификой промышленного и сельскохозяйственного труда. В качестве обоснования необходимости коллективизации был выдвинут ряд серьезных аргументов. Во-первых, коллективное хозяйство рассматривалось как, во всяком случае, более производительное, нежели единоличное. Хотя, уже тогда было доказано экономистами-аграрниками (А.В. Чаянов), что, если крупные формы организации в сельском хозяйстве и дают определенные преимущества и сьшжают издержки производства, то количественно эти преимущества не так велики, как, например, в промышленности. Во-вторых, подчеркивалась невозможность использования машин в мелком крестьянском хозяйстве. Отчасти это было верно, но нельзя не отметить, что в реальности коллективизация явно опередила начало массового применения сельскохозяйственной техники в селе: к концу 20-х гг. ее еще просто не существовало в таких количествах. Втретьих, согласно большевистским взглядам мелкое крестьянское хозяйство ежедневно и ежечасно рождает из себя капитализм. В этом случае проявилось традиционное непонимание большевиками природы крестьянства, для которого прибыль, выгода (в предпринимательском смысле этих слов) не относятся к главным стимулам его развития. И, наконец, в-четвертых, и это, видимо, и есть главная причина (хотя ее-то, как раз, сталинское руководство не афишировало), за распыленными миллионами крестьянских хозяйств невозможно было установить жесткий и полновесный контроль, который бы помог выкачать необходимые для индустриализации средства. Таким образом, расчет строился на увеличении товарности сельского хозяйства и установлении твердого кон37 |