|
мнение от оппонентов проводившейся концепции первичного передела госсобственности и практически нейтрализовали альтернативные предложения по приватизации (достаточно вспомнить горячие дискуссии по предложениям Л. Пияшевой, протесты против массового обмена госимущества за ваучеры со стороны "государственников" и многое другое). У российской ваучерной модели были свои, присущие только ей особенности: во-первых, ваучер был нсимснным, а значит его можно было свободно купить и продать, во-вторых, на нем стоял денежный номинал, рассчитанный по балансовой стоимости фондов на 1.07.1992 г. Это позволило без особых трудностей и в короткие сроки консолидировать крупные пакеты ваучеров, свободно их продавать и покупать, в том числе и на бирже, используя затем уже для покупки акций на чековых аукционах. Формировались институциональные инвесторы, сразу воспользовавшиеся возможностью масштабных ваучерных вложений (нередко на средства "теневых” инвесторов). Позволив быстро провести первичное закрепление прав собственности, российская модель ваучерной приватизации генерировала, пожалуй, самую болезненную экономическую проблему, не решенную до сих пор — неплатежи. В условиях гиперинфляции первых лет реформы номинал ваучера не позволял индексировать основные средства, т.к. капитал акционирующихся предприятий, как и ваучер, рассчитывался по балансовой стоимости на 1.07.1992. Ваучер, таким образом, "запер" стоимостную оценку средств предприятий, и они стремительно обесценились. Именно тогда менеджмент настойчиво выдвигал требования проиндексировать основные и оборотные средства и даже сам номинал ваучера. Понятно, что эти требования были проигнорированы, ведь переоценка разрушила бы всю задуманную конструкцию. Первая переоценка основных средств была проведена уже в самом конце ваучерного этапа. Таким образом, не только жесткая денежная политика сама по себе (как считал в большинстве своем менеджмент), но и беспрецедентная по масштабам недооцененность капитала вызвала обвальную демонетизацию экономики, всеобщую нехватку денег на возобновление производственного цикла, т.е. неплатежи. Вот тогда-то российский менеджмент усвоил свой первый дурной урок: стало возможно в общей неразберихе долгов перестать расплачиваться с партнерами по бизнесу и с государством, а затем и с собственными работниками. |
зации государственного имущества. В свою очередь, на денежных этапах действуют разные подходы и конкретные методы передачи госсобственности в частные руки — от принятых в мировой практике публичных продаж до таких специфически российских схем, как залоговые аукционы, передача госпакетов из федеральной собственности в собственность регионов в порядке возмещения средств по несостоявшимся трансфертам, передача в доверительное управление и многое другое. Четкой субординации целей приватизации на первом этапе легально не существовало. Сложная социально-политическая обстановка не позволяла открыто выдвигать заведомо конфликтные цели. Поэтому на первом этапе приватизации предлагавшиеся обществу целевые установки имели откровенно демагогический характер и были по существу оторваны от действительно проводившихся мер (уход государства из управления реальным сектором и отделение предприятий от госбюджета). Население, приняв популистские лозунги типа "вернуть народу собственность" и сделать всех трудящихся "настоящими собственниками", в основном поддержало ваучерную приватизацию, В результате удалось быстро и без социальных взрывов осуществить первичный передел государственного имущества и первоначальное закрепление прав собственности. Энергичная пропагандистская кампания, многочисленные шумные ваучерные аукционы успешно отвлекли общественное мнение от оппонентов проводившейся концепции первичного передела госсобственности и практически нейтрализовали альтернативные предложения по приватизации (достаточно вспомнить горячие дискуссии по предложениям Л. Пияшевой, протесты против массового обмена госимущества за ваучеры со стороны "государственников" и многое другое). У российской ваучерной модели были свои, присущие только ей особенности: во-первых, ваучер был неименным, а значит его можно было свободно купить и продать, во-вторых, на нем стоял денежный номинал, рассчитанный по балансовой стоимости фондов на 1.07.1992 г. Это позволило без особых трудностей и в короткие сроки консолидировать крупные пакеты ваучеров, свободно их продавать и покупать, в том числе и на бирже, используя затем уже для покупки акций на чековых аукционах. Формировались институциональные инвесторы, сразу воспользовавшиеся возможностью масштабных ваучерных вложений (нередко на средства "теневых" инвесторов). Позволив быстро провести первичное закрепление прав собственности, российская модель ваучерной приватизации генерировала, пожалуй, самую болезненную экономическую проблему, не решенную до сих пор — неплатежи. В условиях гипер62 инфляции первых лет реформы номинал ваучера не позволял индексировать основные средства, т.к. капитал акционирующихся предприятий, как и ваучер, рассчитывался по балансовой стоимости на 1.07,1992. Ваучер, таким образом, "запер" стоимостную оценку средств предприятий, и они стремительно обесценились. Именно тогда менеджмент настойчиво выдвигал требования проиндексировать основные и оборотные средства и даже сам номинал ваучера. Понятно, что эти требования были проигнорированы, ведь переоценка разрушила бы всю задуманную конструкцию. Первая переоценка основных средств была проведена уже в самом конце ваучерного этапа. Таким образом, не только жесткая денежная политика сама по себе (как считал в большинстве своем менеджмент), но и беспрецедентная по масштабам недооцененность капитала вызвала обвальную демонетизацию экономики, всеобщую нехватку денег на возобновление производственпого цикла, т.е. неплатежи. Вот тогда-то российский менеджмент усвоил свой первый дурной урок: стало возможно в общей неразберихе долгов перестать расплачиваться с партнерами по бизнесу и с государством, а затем и с собственными работниками. Другим важным следствием российской ваучерной модели стал характер корпоративного капитала после первичного размещения акций. В большинстве компаний в результате использования льготных схем приватизации (беспрецедетпые по мировым меркам льготы трудовым коллективам и менеджменту) установилась размытая структура собственности, не дававшая устойчивых преимуществ контроля ни одной группе акционеров и требовавшая дальнейшего перераспределения. По данным Госкомимущества РФ, в середине 1994 г. (официальное завершение ваучерной приватизации) в новых компаниях доля в капитале внутренних акционеров составляла 60-65% (самый большой резерв для дальнейших трансакций), внешних 18-22%, государства до 17% (усредненные данные по приватизированным компаниям). Разумеется, такая структура акционерного капитала была неблагоприятна для реальных инвестиций, абсолютно необходимых всем российским приватизированным компаниям для их рыночной реструктуризации. Практически сразу после завершения ваучерной приватизации началось постепенное изменение структуры капитала приватизированных компаний в сторону безусловного сокращения доли работников, стабилизации и некоторого роста доли менеджмента, медленного роста доли крупных внешних инвесторов и стабилизации доли мелких. За один год (до середины 1995 г.) доля внутренних инвесторов в структуре 63 |