|
247 саморазвития российских Вооруженных сил в целом, и Добровольческой армии в частности. Причем саморазвития политического. Полагаем, что подобная постановка вопроса вполне правомерна ввиду того, что попытки использования армии, как в целях поддержки революции, так и в борьбе с революционной стихией, с неизбежностью втягивали ее саму в политическую жизнь. В данной связи, в первую очередь, отметим изначальную преобладавшую политическую индифферентность ядра армии — российского офицерства. Как известно, всякая политическая деятельность в русской армии была запрещена. Офицер отказывался при принятии присяги от общегражданских свобод и прав и брал на себя обязанность ничего не требовать от Отечества, но всего себя отдавать ему.660 Заметим, что речь должна идти не просто о неком «контракте», а о самой природе мировоззрения кадрового российского офицера. В основе офицерской идеологии, морали и, в итоге, политической ориентации всегда лежало выполнение воинского долга перед отечеством. Русский офицерский корпус по праву считался самой патриотически настроенной частью общества. Патриотизм, неразрывно связанный в дореволюционной России с преданностью престолу и вере предков, был краеугольным камнем военного менталитета и психологии. Происходило это потому, что с детских лет будущий офицер усваивал патриотические ценности. Н.Д. Бутовский в конце XIX века писал: «Что такое сын офицера? В большинстве это человек, который с детских пеленок проникается оригинальной прелестью военной жизни. В младенческом возрасте он уже бывает счастлив, когда ему импровизируют военный мундир. Едва он начинает лепетать, как уже учат его военной молитве за Царя и образ Государя, столь обаятельный в военном мире, чудно рисуется в его детском воображении. Он засыпает 660 См. напр.: Российские офицеры // Военно-исторический журнал. 1994. №2. С. 45. |
ких партий и движения за влияние на организаторов и руководителей бело\> дела, за лидерство осложняли реализацию военно-стратегических планов, выработку единой идеологии и политической программы. И, тем не менее, единая идейно-политическая линия сложилась. Важным фактором, способствовавшим выработке единой идейнополитической линии в белом движении стало русское офицерство, которое являлось ядром белых армий и входило в состав всех антибольшевистских организаций разной политической направленности. Вожди и офицеры белых армий имели достаточно общих позиций и идей, чтобы можпо было говорить об общей идеологии. В большинстве своем они одинаково смотрели на проблемы борьбы с большевизмом, исповедывали одни и те же нравственные ценности, имели общие мировоззренческие установки, традиции, стиль жизни, которые были унаследованы ими от прошлого. Поэтому, как совершенно справедливо • считает авторитетный американский исследователь 11. Кенсз, «для того, чтобы понять белое движение в контексте гражданской войны, нужно понять главное -духовный мир тех, кто вел активную борьбу с революционерами»,117 В основе офицерской идеологии, морали и политической ориентации всегда лежало выполнение воинского долга перед отечеством. Русский офицерский корпус по праву считался самой патриотически настроенной частью об• шества. Патриотизм, неразрывно связанный в дореволюционной России с преданностью престолу и вере предков, был краеугольным камнем военного менталитета и психологии. Происходило это потому, что с детских лет будущий офицер усваивал патриотические ценности. Н.Д. Бутовский в конце XIX века писал: «Что такое сын офицера? В большинстве это человек, который с детских пеленок проникается оригинальной прелестью военной жизни. В младенческом возрасте он уже бывает счастлив, когда ему импровизирую!’ военный мундир. Едва он начинает лепетать, как уже учат его военной молитве за Царя и образ Государя, столь обаятельный в военном мире, чудно рисуется в его детском воображении. Он засыпает под звуки военной зари и далеко уносится в своих 46 " ’ К ш ю П . У ш з .0 0 4 . С Л 5 . Тем не менее, в силу стечения различпых обстоятельств в конце 1917 летом 1918 г. одни генштабисты оказались на службе в РККЛ, а другие в лагере белых. Как те, так и другие сделали заметную карьеру в обоих лагерях и внесли существенный вклад в становление военно-админисчративных структур различного уровня здесь и там. «По разные стороны баррикад» несли службу родные братья, сыновья, отцы. При этом выбор, сделанный тем или иным генштабистом в пользу «красного» или «белого» лагерей, был обусловлен определенным стечением конкретных специфических обстоятельств, но вовсе не политическими убеждениями той или иной «персоны». Выбор конкретными генштабистами того или иного из противостоящих лагерей в 1918-1919 гт. был обусловлен, прежде всего не политическими симпатиями, а стечением различных обстоятельств. Случалось, могло оказаться проще пойти к белым потому, что та часть, где служил к осени 1917 г. данный офицер, оказалась в непосредственной близости к антибольшевистским центрам. Подобным образом пришли к Деникину А. Кельчевский и Е. Новицкий, а к Колчаку Вл. Моторный. А вот Н, Махров к началу 1918 г. командовал 2-м армейским корпусом (Сибирским), который располагался на территории Поволжья, подконтрольной большевикам. Это явно способствовало выбору в пользу РККА. Социально-бытовая мотивация нередко оказывалась серьезным фактором в таком выборе. П. Махров выжидал весь 1918 г., выбирая из антибольшевистских формировании Юга России то, где ему мог быть обеспечен наиболее высокий служебный статус. Брат известного красного «военспеца» П.П. Сытина Иван, не добившись назначения на соответствующую его претензиям должность в штабе Приволжскою военного округа, отправился искать удачу в «белый» лагерь на Юге России.126 Следует учитывать еще одно важное обстоятельство. Всякая политическая деятельность в русской армии была запрещена. Офицер отказывался при принятии присяги от общегражданских свобод и прав и брал на себя обязанность ничего не требовать от Отечества, но всего себя отдавать ему.127 К аминский B .B Брат против братаофиперы -гснш табисты в 1 917-1920 полах / / В опросы истории 2003. * -Чв11 127 Р осси й ски е оф ицеры 7 В иенно-исгоричсский ж урнал. 1994. М*2. • С .43. |