|
248 под звуки военной зари и далеко уносится в своих мечтах в область героизма, слушая солдатские песни, исполненные военной поэзии. Учения, маневры, стрельбы, стройные линии солдат, военная музыка, знамя, окруженное своими защитниками, все это становится ему близким, родным, он тоскует по этой обстановке, если отрывается от нее, и его совсем не тянет в какой-нибудь иной мир; он мечтает о кадетском корпусе. Там он получает удовлетворение, чувствует себя как бы па службе и привыкает гордиться этим».6 Кадетский корпус действительно пополнялся в большинстве за счет офицерских сыновей, систему воспитания в которых с такой любовью описал Н.Д. Бутовский. В юнкерском и военном училищах, военной академии будущие офицеры продолжали воспитываться в духе преданности вере, царю и отечеству. Эта традиционная формула определяла мировоззрение и поведение офицера, требовала от него всякое явление или политическую идею рассматривать сквозь призму национальных приоритетов и интересов страны. Таким гобразом, как совершенно справедливо считает авторитетный американский исследователь П. Кенез, «для того, чтобы понять белое движение в контексте гражданской войны, нужно понять главное духовный мир тех, кто вел активную борьбу с революционерами».662 Обращение же к духовному миру показывает, что офицер в России чаще всего был монархистом, причем и в силу традиции, и потому, что верховное руководство государя вооруженными силами в полной мере гармонировало с воинской логикой понимания вещей. «Мое право единоличного командования зиждется на моем подчинении вождю» 663 Таким образом, воинская дисциплина и единоначалие соответствовали иерархическим установкам монархической идеологии. 661 Бутовский Н.Д. Очерки современного офицерского быта. СПб., 1899. С. 27. 66^ Кенез П. Указ. соч. С.95. 63 Российские офицеры // Военно-исторический журнал. 1994. №2. С. 45 |
мечтах в область героизма, слушая солдатские песни, исполненные военной поэзии. Учения, маневры, стрельбы, стройные линии солдат, военная музыка, знамя, окруженное своими защитниками, все это становится ему близким, родным, он тоскует по этой обстановке, если отрывается от нее, и его совсем не тянет в какой-нибудь иной мир; он мечтает о кадетском корпусе. Там он получает удовлетворение, чувствует себя как бы на службе и привыкает гордиться этим».118 Кадетский корпус действительно пополнялся в большинстве за счет офицерских сыновей, систему воспитания в которых с такой любовью описал Н.Д. Бутовский. В юнкерском и военном училищах, военной академии будущие офицеры и ставшие таковыми продолжали воспитываться в духе преданности вере, царю и отечеству. Эта традиционная формула определяла мировоззрение и поведение офицера, требовала от него всякое явление или политическую идею рассматривать сквозь призму национальных приоритетов и интересов страны. Офицер в России часто был монархистом и потому, что верховное руководство государя вооруженными силами способствовало воинскому пониманию вещей. «Мос право единоличного командования зиждется на .моем подчинении вождю».119 А воинская дисциплина и единоначалие соответствовали иерархическим установкам монархической идеологии. При всем этом офицеры мыслили себя вне политики, искренне полагая, что армия не должна втягиваться в политическую борьбу. В.А. Яхонтов вспоминал: «Со школьной скамьи офицеру внушалась верность престолу и существующему порядку, внушалось, что войско внепартийно, не имеет право на политическое значение, а обязано быть оплотом власти, и верность офицерства этим заветам как всякая честность и устойчивая верность не могут быть осуждаемы».120 О том же писал А.И. Деникин: «Государственный строй был для офицерства фактом предопределенным, не вызывающим ни 111БуЮвСкий Н Д Очерки современного офицерского быта. СПб., 1899. • С.27. ш Российские офицеры St Военно-исторический журнал. 1994 -№ 2 С 45 ,го Яхо)гтоо В.А. Русское офкцерегпю в сшин с развитием русской общественности. • Ныо-Йорк: Наролоправегво. 1918 • |