|
экономии. Интересно, что справедливы оба утверждения. Действительно, ориентация на личностные формы обмена влечет за собой серьезные потери по сравнению с ситуацией, где сделки с незнакомыми партнерами были бы почти настолько же безопасны и надежны, как и с давно и хорошо знакомыми. Однако в условиях, когда институты, обеспечивающие надежность и безопасность неперсоиифицированного обмена неразвиты, поддержание традиционных деловых связей обходится намного дешевле. В первом случае фактически наблюдаемые издержки сравниваются с трансакционными издержками безличного обмена в условиях развитых институтов рынка (о чем .можно судить по опыту других стран), во втором с издержками при отсутствии необходимых институтов. Поскольку же формирование этих институтов в свою очередь требует немало времени, затрат и усилий, нестандартное, казалось бы, поведение российских экономических агентов перестает казаться ’’странным" и ’'нерациональным'’. В-четвертых, отсутствие эффективной бюрократии, многочисленные "дыры" и противоречия в законодательстве и административных регламентациях, практически отсутствующий контроль общества за чиновничеством. Все это создает благодатную почву для деятельности, ориентированной на извлечение ренты. Чиновники на всех уровнях государственной иерархии получают в свое распоряжение широкие полномочия по фактическому переопределению и перераспределению прав собственности. Отсюда глубокая вовлеченность подавляющего большинства экономических агентов в деятельность, направленную па извлечение ренты, как "наступательного" (выбивание монопольных прав, льгот, привилегий и т.п.), так и ’’оборонительного’' (противодействие получению монопольных прав другими) характера. По существу в России складывается мощный рынок по торговле административными запретами и разрешениями. Огромные монополии в условиях отсутствия конкуренции, лоббирования в законодательных и исполнительных структурах власти особенно характерны 95 |
В-третьих, это ненадежная защита прав собственности и заключенных контрактов. Низкая эффективность официальных механизмов защиты контрактов и прав собственности заставляет экономических агентов вступать в сделки по преимуществу с традиционными, "проверенными” партнерами, а, кроме того, активно прибегать к услугам "частной юстиции" (чаще всего криминального толка). Сравним два достаточно распространенных описания склонности российских экономических агентов иметь дело только с хорошо известными партнерами, с которыми установились неформальные отношения, и избегать сделок с "чужими". Иногда говорят, что такая личностная форма обмена сопряжена с высокими трансакционными издержками, иногда что персонифицированный обмен способствует их экономии. Интересно, что справедливы оба утверждения. Действительно, ориентация на личностные формы обмена влечет за собой серьезные потери по сравнению с ситуацией, где сделки с незнакомыми партнерами были бы почти настолько же безопасны и надежны, как и с давно и хорошо знакомыми. Однако в условиях, когда институты обеспечивающие надежность и безопасность неперсонифицированного обмена неразвиты, поддержание традиционных деловых связей обходится намного дешевле. В первом случае фактически наблюдаемые издержки сравниваются с трансакционными издержками безличного обмена в условиях развитых институтов рынка (о чем можно судить по опыту других стран), во втором с издержками при отсутствии необходимых институтов. Поскольку же формирование этих институтов в свою очередь требует немало времени, затрат и усилий, нестандартное, казалось бы, поведение российских экономических агентов перестает казаться "странным" и "нерациональным". В-четвертых, отсутствие эффективной бюрократии, многочисленные "дыры" и противоречия в законодательстве и административных регламентациях, практически отсутствующий контроль общества за чиновничеством. Все это создает благодатную почву для деятельности, ориентированной на извлечение ренты. Чиновники на всех уровнях государственной иерархии получают в свое распоряжение широкие полномочия по фактическому переопределению и перераспределению прав собственности. Отсюда глубокая вовлеченность подавляющего большинства экономических агентов в деятельность, направленную на извлечение ренты, как "наступательного” (выбивание монопольных прав, льгот, привилегий и т.п.), так и "оборонительного" (противодействие получению монопольных прав другими) характера. По существу в России складывается мощный рынок по торговле административными запретами и разрешениями. Огромные монополии в условиях отсутствия конкуренции, лоббирования в законодательных и исполнительных структурах власти особенно характерны для добывающих отраслей, прежде всего газовой и нефтяной. Экологическая деградация, огромные потери природных ресурсов из-за отсталых технологий добычи и транспортировки, многочисленные аварии слабо влияют на положение этих промышленных гигантов. Монополизм приводит и к другой острой социально-экономической проблеме: присвоению природной ренты самой монополией, тогда как значительная часть ренты должно принадлежать всему обществу. Это происходит при добыче/закупке природных ресурсов при минимальных издержках и продаже их по мировым ценам. Возникающая сверхприбыль присваивается немногими лицами и ведет к их обогащению. Среди крупнейших бизнес-групп России большинство контролирует именно добычу и продажу природных ресурсов (табл. 4). Таблица 4 Крупнейшие бизнес-группы России30 Ведущая компания бизнес-группы Объем продаж, тыс. руб. 1. «ЛУКойл» 474973216 2. Сибнефть/Millhouse 202629008 3 Сургутнефтегаз 163129392 4 ЮКОС 149226576 5. Интеррос 137194080 30Вопросы экономики. 2004. № 8. С. 12. |