|
управомоченного по отношению к самому себе» . Эта борьба за право для него не ограничивается сферой частного права, она охватывает публичное право, все право в целом. Р. Иеринг видит в другом лице не своего противника, врага, покушающегося на его право, или физическое препятствие на пути реализации своей правовой воли, а участника общей правовой коммуникации, субъекта правоотношения, с помощью которого он только и может осуществить свой собственный правовой интерес. Отсюда понятия правового деятеля и борца за свое право по объему не совпадают, первое значительно превосходит второе, не сводимо к нему. Ситуация, когда субъект права вынужден вступать в борьбу за свои права для высокоразвитого, цивилизованного права это не норма, скорее исключение из правила, отклонение от естественного правового течения общественной жизни, сбой в правовой системе. Конечно, для «нравственного самосохранения личности» и правовой системы важно то, чтобы личность стремилась в любой ситуации защитить свое нарушенное право, но еще более важно то, чтобы она добивалась восстановления нормальной деятельности правовой системы, а также ее совершенствования в направлении гармонизации отношений между субъектами, не допущения правовых конфликтов. Следующий аспект понятие о субъекте права как юридическом деятеле достаточно полно освящался в российской юридической литературе. По мнению Н. Н. Алексеева, в распространенном в общей теории права учении о субъекте права сравнительно слабо проявляется идея лица, как юридического деятеля. Именно в этой идее он видит один из основных элементов изучаемого правового феномена. Но эта идея субъекта деятеля оказывается прикрытой, «погашенной фактом объективного права» , в котором заложен 1 Иеринг, Р. Борьба за право [Текст] / Р. Иеринг // Вестник Гуманитарного университета. Сер. Право. Екатеринбург, 2002. № 1. С. 211. Алексеев, Н. Н. Основы философии права [Текст] / Н. Н. Алексеев. СПб.: Лань, 1999. С. 83. 23 |
должен действовать, действовать с полным, ясным сознанием цели и с напряжением всех своих сил; и вот тут-то ему указывают, что все делается само собой, что самое лучшее для него сложить руки и спокойно ожидать того, что постепенно выступит на свет Божий из якобы первоисточника права, народного 118 Правосознания» . Борется ли народ за мили своей земли или истец заш;ищается от нарушения своих прав, речь, согласно Р. Иерингу, идет не о ничтожном объекте, а об идеальной цели: об утверждении самой личности и её чувстве права. В связи с этим он формулирует следующее принципиальное положение: «… сопротивление постыдному неправу, посягающему на самоё личность человека. См.: Иеринг Р. Борьба за право // Вестник Гуманитарного университета: Серия «Право»: Научный альманах. Екатеринбург, 2002. № 1 (3). С. 208. “Чамже. С. 211. т.е. всякому нарушению права, которое по приемам своим носит характер неуважения к нему, личной обиды, такое сопротивление есть обязанность, долг: оно долг управомоченного по отношению к самому себе ибо таково веление нравственного самосохранения; оно долг по отношению к обществу, ибо оно необходимо для осуществления права. Борьба за право есть долг управомоченного по отношению к самому ceбe»^’^. В этой борьбе субъект права утверждает свое собственное существование, в ней источник и путь самосохранения правовой личности. Борьба за право возведена Р. Иерингом до идеальной высоты, от мотивов защиты отдельных интересов личности он возвысил её до принципа нравственного самосохранение личности и, наконец, до содействия осуществлению идеи права в интересах всего общества. Эта борьба за право для него не ограничивается сферой частного права, она охватывает публичное право, все право в целом. Для Иеринга субъект права, правовая личность, подобен мужчине, который чувствует себя самоцелью, готовым отстаивать свое право независимо от того, откуда исходит нападение на него со стороны ли единичной личности, собственного или чужого народа’^’^. Вместе с тем, следует отметить то обстоятельство, что пафос борьбы за право уводит Иеринга все дальше от рациональных оснований права, в процессе полемики с родоначальниками исторической школы права он забывает о том, что право это сфера духа, где правит разум, не только и не столько оскорбленное чувство права. Субъект права не римский легионер и не крестоносец, с мечом отстаивающий свои идеалы, это лицо, которое проявляет себя, прежде всего как покупатель или продавец, заемщик или займодавец, хранитель или поклажедатель, участник совместной деятельности, работник или работодатель и т.д. Он видит в другом лице главным образом не своего противника, врага, покушающегося на его право, или физическое препятствие на пути реализации своей правовой воли, а участника общей правовой "’Там же. С. 214. См.: Там же. С. 232. коммуникации, субъекта правоотношения, с помощью которого он только и может осуществить свой собственный правовой интерес. Отсюда понятия правового деятеля и борца за свое право по объему не совпадают, первое значительно превосходит второе, не сводимо к нему. Ситуация, когда субъект права вынужден вступать в борьбу за свои права для высокоразвитого, цивилизованного права это не норма, скорее исключение из правила, отклонение от естественного правового течения общественной жизни, сбой в правовой системе. Конечно, для «нравственного самосохранения личности» и правовой системы важно то, чтобы личность стремилась в любой ситуации защитить свое нарушенное право, но еще более важно то, чтобы она добивалась восстановления нормальной деятельности правовой системы, а также её совершенствования в направлении гармонизации отношений между субъектами, не допущения правовых конфликтов. 121 Представления о субъекте права как юридическом деятеле нашли отражение и в российской юридической литературе. В частности, в «Основах философии права» Н.Н. Алексеева мы находим интересные идеи по данной проблеме. Анализируя взгляды о природе юридического лица, он приходит к выводу о том, что основное заблуждение данных теорий покоится на недостаточном уяснении самого понятия субъекта права. По его мнению, все они принимают понятие субъекта в том смысле, в котором оно применяется юридической практикой и теорией, но смысл этот не является однозначным и твердо установленным’^\ Эту неоднозначность он связывает с тем, что в распространенном в общей теории права учении о субъекте права сравнительно слабо проявляется идея лица, как юридического деятеля. Именно в этой идее он видит один из основных элементов изучаемого правового феномена. Но эта идея субъекта деятеля оказывается прикрытой, «погашенной фактом объективного права», в котором заложен иной смысл. Юридическому субъекту, по мнению Н.Н. Алексеева, ничего не остается, как пассивно воспроизводить смысл положительного права путем толкования существующих юридических норм. См.: Алексеев Н.Н. Основы философии права. СПб., 1999. С. 83. Только в некоторых моментах из-за формы объективного права начинает проявляться правовой деятель как носитель «действительного правосознания». В частности, такие моменты он связывает с учением о дееспособности, где имеют значение эмпирические и жизненные границы осмысленного существования, с объяснением таких юридических понятий, как: юридический акт, ошибка, заблуждение, обман. Также появление фигуры правового деятеля связывается Н.Н. Алексеевым с изъявлением воли посредством других лиц, представительством, правонарушением. Однако лицо деятель совершенно исчезает, когда юридическая теория начинает говорить о правоспособности, о юридическом лице, об отвлеченном правоотношении и т.д.’^^ Субъект права, обычно понимаемый в теории как носитель прав, а также обязанностей, по его мнению, вовсе не означает юридического деятеля. Термин «носитель прав и обязанностей» выражает иной смысл. Если под субъектом права понимать юридического деятеля, то он не видит никакой принципиальной противоположности между субъектом права и субъектом обязанности. Субъект деятель как основной агент устанавливает и правомочия и обязанности, «основные свойства его не изменяются в зависимости от того, какой модус он реализует»’^^. По мнению Н.Н. Алексеева из всех существующ;их представлений о субъекте права как деятеле более всего к высказанному им взгляду приближаются те, которые отождествляют лицо с деятельным, актуальным или чистым сознанием, под которым он понимает самый акт сознавания, как он открывается каждому сознающему, живущему и присутствующему в этом акте. Для него в этом смысле значимо не само явление, а являемость. Такое сознание, как полагает Н.Н. Алексеев, не нуждается в какомлибо дальнейшем объяснении и не может быть объяснено. «Чистое сознание ни в коем случае не может быть «предметом науки»заключает он. Но тем самым он не только исключает субъекта права из «предмета науки», но и соглашается с тем, что его Там же. ‘^’Там же. С. 86. Там же. С. 89. невозможно определить законодательно. Отсюда все его замечания по поводу того, что юридическая теория и практика не учитывают идею лица как юридического деятеля, утрачивают свой смысл. Как можно определить в законе то, что не определяемо, по крайней мере для тех, кто не присутствует «в акте сознавания»? Еще одно обстоятельство, на которое, на наш взгляд, следует обратить внимание при анализе взглядов Н.Н. Алексеева на субъекта права как юридического деятеля, это то, что он отождествляет субъект права с человеком (индивидом). Он полагает, что глубокая инстинктивная мудрость лежала в старом воззрении юристов, что субъектом права может быть только человек, а именно: человек, как деятель. «Не физический человек и не субъект научной психологии, но человек, как единственный известный нам носитель актов признания; иными словами, сознательный и разумный человек или, на языке юристов, человек граждански зрелый, обладающий здравым умом и твердой памятью»утверждает он. Применительно к юридическим лицам Н.Н. Алексеев полагает, что они сами не могут совершать актов, «если только они не являются самостоятельными, живыми и способными к деятельности признания существами». Акты совершаются «за них» и «именем их» и выполняются реальными юридическими деятелями людьми. Таким образом, для него, с точки зрения лица как деятеля, проблема юридической личности сводится к вопросу об особом характере осмысливания нашего поведения. Стремление Н.Н. Алексеева во главу угла поставить фигуру сознательного, разумного индивида, граждански зрелого, обладающего здравым умом и твердой памятью, вполне соответствует стремлению многих правоведов и разных поколений законодателей. Однако попытка ограничить состав субъектов права только данной категорией лиц, желание признавать лишь |