|
«в ожидании лучшего, то есть в ожидании того момента, когда люди смогут любить друг друга, понимать друг друга», «в надежде на окончательный мир, умиротворение сердец», потому что в конечном счете «сосуществование лучше войны» [235]. По нашему мнению, сегодняшний призыв к толерантности более честен, чем проповедь всеобщей любви. Толерантность вовсе не отрицает этот древний завет. Она, если можно так сказать, делает его более жизненным, преобразуя мало притягательное требование возлюбить врага своего в совет проявлять сдержанность в отношении своего оппонента, развивать в себе способность слушать, отрешившись от привилегии первого лица, расставшись с желанием подавить, уничтожить то, что не соответствует твоей «норме» и даже противоречит ей, видеть в «другом» равноценную личность. Далеко не все, впрочем, видят в толерантности только некий суррогат истинно гуманных отношений между людьми, к которому прибегают, чтобы обезопасить общество от худшей беды. Ее возможности не ограничиваются одной уберечь социальный механизм от постоянных сбоев, смазывая, подобно маслу, по образному выражению В.Янкелевича, «шестерни сосуществования» [235]. Она нужна не только для сохранения того, что есть, но и для движения вперед, для культурного развития. Редактор английского журнала «Дух толерантности» К.Мур так пишет о толерантном человеке: «Его разум открыт постоянному взаимодействию различных идей, обогащению, исходящему из разнообразия опыта он должен уметь распознавать, противопоставлять, выбирать, а из этого «брожения» рождаются новые идеи» [250, с. 19]. Многое из того, что большинство преследовало, объявляло достойным презрения, скандальным, толерантный человек защищал, пусть, порой, и безуспешно. И часто его слова и действия были пророческими: нетерпимое со временем становилось общепринятым. «Только через толерантность к иной и даже противостоящей мысли возможно развитие» [250, с.19]. |
87идеал и жизненно важный принцип”, полагая, что, возм ож но,"она одна дает ш анс выжить цивилизации, разделенной против ее воли” ( 173, II ). П.Ванберген назы вает толерантность “одним из фундаментальных моральных понятий, вокруг которого может организоваться наш а индивидуальная и общественная жизнь при условии, что нам хватит смелости и проницательности, чтобы проанализировать, углубить ее и служить ей” ( 198, Ю ), Главным аргументом в пользу необходимости толерантности всегда были и остаются сегодня легко прогнозируемые и реально наблю даемые трагические последствия ее отсутствия. Его признаю т не только те, кто подобно П .Н иколсону видит в толерантности “несомненное благо, отличительную добродетель лучших людей и лучш их общ еств” ( 176, 166 ), но и те, кто разделяет скепсис М .Крэнстона, расцениваю щ его ее как нечто второсортное, но, тем не менее, “такое второсортное, которое следует бережно лелеять в этом несовершенном мире” ( 124, 102 ). Действительно, человеческие взаимоотнош ения в наши дни далеки от совершенства. С тоит помнить об этом, когда встречаеш ься с противопоставлением толерантности и, например, лю бви к ближнему, при котором истинной ценностью провозглаш ается вторая, между тем как первая объявляется всего лишь временным этапом, чем-то, что вынужденно допускается “в ожидании лучшего, то есть в ожидании того момента, когда люди смогут лю бить друг друга, понимать друг друга", “в надежде на окончательный мир, умиротворение сердец", потому что, в конечном счете, “сосуществование лучш е войны" (145,767 ). Думается, что сегодня призыв к толерантности более честен, чем проповедь всеобщей лю бви. Толерантность вовсе не отрицает этот древний завет. Она, если можно так сказать, делает его более жизненным, преобразуя мало притягательное требование возлю бить врага своего в совет проявлять сдержанность в отнош ении своего оппонента, развивать в себе способность слушать, отреш ивш ись от привилегии первого лица, расставш ись с желанием подавить, уничтожить то, что не соответствует твоей “норме” и даж е противоречит ей, видеть в “другом" равноценную личность. Д алеко не все, впрочем, видят в толерантности только некий суррогат истинно гуманных отнош ений между лю дьми, к котором у прибегаю т, чтобы 8 8 обезопасить общ ество от худшей беды. Ее возможности не ограничиваю тся однойуберечь социальный механизм от постоянных сбоев, смазывая, подобно маслу, по образному выражению В.Янкелевича, "шестерни сосущ ествования” (145, 769 ). О на нужна не только для сохранения того, что есть, но и для движ ения вперед, для культурного развития. К .М ур так пиш ет о толерантном человеке: “Его разум откры т постоянному взаимодействию различных идей, обогащению, исходящему из разнообразия опы та ..., он должен уметь распознавать, противопоставлять, выбирать, а из этого “брож ения” рож даю тся новые идеи” ( 193, 19 ). М ногое из того, что больш инство преследовало, объявляло достойным презрения, скандальным, толерантны й человек защ ищ ал, пусть, порой, и безуспешно. И часто его слова и действия были пророческими: нетерпимое со временем становилось общ епринятым. “Только через толерантность к иной и даж е противостоящ ей мысли возмож но развитие” (193, 19). Сходные рассуждения находим в статье К .П оппера “Толерантность и интеллектуальная ответственность”. Целью лю бой научной дискуссии, по мнению автора, долж но быть откры тие истины или, по крайней мере, приближение к ней, а не разж игание страстей, не победа в дебатах лю бой ценой. Это возмож но “лиш ь при взаимной толерантности, посредством взаимного признания того факта, что то, о чем говорит другой человек, заслуживает быть услышанным и, быть может, более того” ( 181, 28 ). Реальный прогресс в науке немыслим без чувства уверенности в том, что мы можем публично отстаивать свою точку зрения, критиковать взгляды своих оппонентов и, благодаря критике со стороны, корректировать свою собственную позицию . “Толерантность и посвящение себя истине являются... двумя этическими принципами, которые леж ат в основе науки и которы е поддерживаются наукой” ( 181, 29 ). М ожет возникнуть вопрос: как вообщ е совместимы толерантность и истина? Если понимать первую абстрактно, формально, то она, признавая равнодостоинство лю бого мнения относительно того или иного явления, релятивизирует вторую. Кажется, что она не может имегь более надежного философского основания, чем скептицизм. Э то опасение окажется беспочвенным, если в связи с толерантностью говорить о равнодостоинстве личностей, которым принадлеж ат несхожие взгляды. “Подлинным субъектом толерантности может быть |