Проверяемый текст
И.П. Добаев Исламский радикализм: генезис, эволюция, практика. Отв. редактор Ю.Г.Волков.– Ростов-на-Дону: Издательство СКНЦ ВШ, 2002
[стр. 126]

126 В свою очередь условием вхождения индивида в общину, условием признания его со стороны последней в качестве полноправного члена становится демонстрация лояльности, солидарности.
Такая демонстрация предполагает в качестве обязательного условия исполнение предписаний
её религиозных авторитетов.
И коль скоро таковые авторитеты выступают с требованиями и притязаниями социально-политического характера, то и социальнополитическая мобилизация осуществляется через своеобразную ассимиляцию индивида общиной и общины
её авторитетами.
Таким образом, из трёх обозначенных групп факторов складывается механизм социальной и политической мобилизации адепта в политическом исламе.
Спецификой такой мобилизации служит своеобразное растворение индивидуального начала в общине единоверцев, общине как реально существующей форме коллективизма, так и общине как духовной, политикоидеологической ассоциации.
При этом именно в радикализме достигает своего пика своеобразный «феномен представительства», когда сама община персонифицируется в
её авторитетах, они представляют её и в сакральном, и в политико-практическом плане1.
По мнению Р.Силантьева, функционирование ваххабитских общин на Северном Кавказе имеет свои структурные особенности.
Ваххабитская община, именуемая своими членами джамаатом, невелика по размеру.
Крупные джамааты, насчитывающие от 200 до 2000 человек, чрезвычайно редки и встречаются лишь в Чечне, Дагестане, Кабардино-Балкарии н КарачаевоЧеркессии.
Небольшие размеры делают ваххабитские общины более управляемыми и мобильными, что весьма полезно в условиях партизанской войны.
Лидер джамаата обычно именуется амиром (эмиром) и сочетает в себе всю полноту и политической и духовной власти.
Приказы амира не обсуждаются, любое непослушание жестоко карается.
Нередки случаи, когда от1См.: Бережной, С.Е.
Ислам и исламизм на Юге России / С.Е.
Бережной, И.П.
Добаев, П.В.
Крайшоченко.'Под общ.
Ред.
Ю.Г.
Волкова // Юлшороссийское обозрение ЦСРИиП ИППК при РГУ и ИСПИ РАН Ростов-на-Дону: Издательство СКНЦ ВШ, 2003.
С.
34 38.
[стр. 33]

Аналогичная взаимосвязь и взаимообусловленность характерна и для радикальной исламской идеологии и основанной на ней практической деятельности исламистов.
Впрочем, до конкретного индивида радикальные идеологические установки доводятся не в форме сложных для восприятия теоретических построений, но в виде лозунгов или призывов (архетипических идеологем), которые в случае с исламизмом (радикальным исламом) провозглашаются нормой или установлением самого ислама.
При этом исламский радикализм, как идеологическая доктрина, выступает как способ социально-политической мобилизации ее сторонников на решение тех задач и достижение тех целей, которые выдвигаются разработчиками исламистских идеологий.
Такого рода идеологии предполагают повседневное бытие своих адептов в виде миссии борьбы за «истинную веру», которая в итоге означает установление теократической формы политической организации общества.
Другими словами, под мобилизацией (социальной и политической) в радикальном исламе мы понимаем тот способ (включая социальные механизмы его практического применения), которым поведение людей организуется и направляется на решение тех задач и достижение тех целей, которые ставит перед собой исламизм как политическая идеология.
Осмысление исторического материала, связанного с конституированием в исламе доктринальных направлений радикального толка, позволяет выявить общезначимые механизмы социальной мобилизации в целом и политической ее составляющей в частности198 .
Суть вопроса заключается в том, что в исламе существует богатая традиция использования религиозно-мировоззренческих конструктов в социально-политической практике, когда доктринальные предписания встраиваются в контекст целей и задач текущей политики, то есть фактически используются в качестве идеологем.
Факторы, благодаря которым такое положение дел становится возможным, могут быть классифицированы несколькими видами.
Первый представлен собственно доктринальной спецификой ислама.
Речь идет о том, что изначально базовые мировоззренческие постулаты предполагают формирование у верующих особого отношения к миру и своего места в нем.
Базовыми мировоззренческими постулатами в данном случае являются положения о природе (причинах, сущности) мироустройства и существования определенного порядка в обществе.
Сюда же относятся такие стержневые положения, как соотношение Бога, исламской уммы и человека, а также положения, объясняющие природу власти в обществе и проясняющие назначение верующего в мире, смысл его существования.
Например, существует каноническое утверждение, особенно характерное для традиционализма и фундаментализма, о невозможности произвольного вмешательства индивида в существующий миропорядок, а верующим организовать жизнь общества и соответственно установить власть в нем по своему усмотрению, если на это нет сакральной, божественной воли.
Однако эти положения, что особенно характерно для радикалов, сочетаются с постулатами о том, что такое вмешательство становится не только возможным, но и необходимым, обязательным для истинно верующего в случае нарушения предустановленного богом порядка.
В результате изначально в сознании адептов формируется довольно простая семантическая схема мировосприятия, которая функционирует на уровне архетипа: мир, в том числе и общество, совершенны по воле бога, всякое несовершенство общества (зло и несправедливость в нем) привносятся людьми (неверующими, верующими неправильно и верующими неискренне).
Отсюда вытекает вывод о том, что борьба с «врагами ислама» (многобожниками, отступниками и лицемерами) является смыслом истинной веры.
Таким образом, изначально представленная семантическая схема восприятия мира содержит мобилизационную установку.
Вторая группа факторов, обеспечивающая общественно-политическую мобилизацию в исламе, связана с практикующимися в нем формами коллективизма и нормами общежития.
Продолжение развития вышеобозначенной логики восприятия мира на уровне мотивации социальной активности (под мотивацией социальной активности в соответствии с существующей традицией мы понимаем побуждение к действию, под мотивационной установкой – соответствующие устойчивые нерефлексивные поведенческие реакции, объединяемые и упорядоченные стереотипные схемы действия, которые в радикальном исламе закрепляются еще и нормативно) выглядит следующим образом: истинно верующий не всегда может самостоятельно правильно оценить соответствие окружающих его явлений общественной жизни божественному замыслу и правильному мироустройству.
Отсюда возникает необходимость апелляции к знатокам – улемам, факихам, устазам, осуществляющим своеобразную «экспертизу».
Их авторитетное мнение по тому или иному вопросу снимает личную, индивидуальную ответственность адепта.
И тогда конкретный член мусульманской общины в своих действиях становится подотчетным только религиозным авторитетам за полное и точное исполнение их предписаний.
Иначе говоря, рядовой верующий, а в социальном плане рядовой член мусульманского общества или даже сообщества (в радикальном их понимании), не несет личной мировоззренческой и правовой ответственности перед богом подобно тому, как это имеет место, скажем, в христианстве.
Он несет ответственность перед «посредником» между ним и богом.
Таким образом, формируется изначальная установка восприятия, снимающая мировоззренческую и личную правовую ответственность за совершенные поступки.
Такая установка возлагает ответственность не на действующего индивида, а на внешнего для него авторитета, что, в частности, находит широкое закрепление и в процедурно-нормативном строе мусульманского права фикха199 .
И, наконец, третий вид из числа упомянутых выше факторов относится исключительно к политико-правовому опыту радикализма.
Совет улемов в принятии решений никогда не персонифицируется, он выступает от имени общины в целом перед теми же самыми ее членами.
При этом само понятие уммы – общины единоверцев – помимо собственно реальной приходской, скажем сельской общины – джамаата, трактуется еще и в метафизическом смысле.
Умма – общность мусульман, проживающих на данной территории, в данном государстве, в регионе и даже в мире в целом.
Исходя из такого понимания проблемы, рядовой верующий как отдельный индивид практически ничего не значит в мире общественно-политических отношений, он только член различных по масштабу, но единых по религиозной принадлежности (а фактически по политико-идеологической платформе) общин: от реальной, обнаруживающей себя в повседневном существовании, до ассоциативных общностей духовно-идеологического плана.
В свою очередь условием вхождения индивида в общину, условием признания его со стороны последней в качестве полноправного члена становится демонстрация лояльности, солидарности.
Такая демонстрация предполагает в качестве обязательного условия исполнение предписаний
ее религиозных авторитетов.
И коль скоро таковые авторитеты выступают с требованиями и притязаниями социально-политического характера, то и социально-политическая мобилизация осуществляется через своеобразную ассимиляцию индивида общиной и общины
ее авторитетами.
Таким образом, из трех обозначенных групп факторов складывается механизм социальной и политической мобилизации адепта в исламском радикализме.
Спецификой такой мобилизации служит своеобразное растворение индивидуального начала в общине единоверцев, общине как реально существующей форме коллективизма, так и общине как духовной, политико-идеологической ассоциации.
При этом именно в радикализме достигает своего пика своеобразный «феномен представительства», когда сама община персонифицируется в
ее авторитетах, они представляют ее и в сакральном, и в политико-политическом плане.
Сказанное целиком и полностью может быть отнесено к раннему ваххабизму, а также и к современному радикальному неоваххабизму.
Начиная с момента появления этого религиозно-политического движения в середине XVIII в.
и вплоть до 30-х гг.
ХХ в., его идеологическая доктрина и социально

[Back]