Проверяемый текст
И.П. Добаев Исламский радикализм: генезис, эволюция, практика. Отв. редактор Ю.Г.Волков.– Ростов-на-Дону: Издательство СКНЦ ВШ, 2002
[стр. 154]

туры, структуры государственного телерадиовещания.
Кроме того поскольку в нашей стране в течение десятилетий нарушалась так называемая свобода совести, в том числе подрывались материальные основы традиционных массовых религий, необходима защита их от зарубежной религиозной экспансии.
В этой области не может быть места рыночной конкуренции1.
К существенным недостаткам Закона также относится и данное им определение религиозного объединения.
Так, в качестве признаков религиозного объединения обозначены: «вероисповедание, совершение религиозных обрядов и церемоний, обучение религии и религиозное воспитание своих последователей».
Выходит, что религиозными являются действия, совершенные исключительно религиозным объединением.
Но если некая ipynna не зарегистрировалась в качестве религиозной и намеренно не употребляет термина «религия» применительно к себе, то ее деятельность будет рассматриваться как светская (культурная, лечебная и т.п.) даже в тех случаях, когда она является однозначно оккультной и мистической.
Тем самым право определять, являются ли религиозными те или иные учения и практики, предоставляется самим их сторонникам, что, в частности, дает им большие возможности проникать в образовательные и иные государственные и общественные структуры2.
Законодательство, таким образом, не учитывает, что различные религии имеют неодинаковые, часто противоположные, взгляды на право, государственность, власть и нравственность.
Так, например, первыми, кто обратил внимание властей и общественности на угрозы, связанные с распространением идеологии и пракгики движения неоваххабитов, были деятели официального исламского духовенства Дагестана.
Их первые заявления по этому поводу,
от1Федорченко, Е.Н.
Политико-правовые аспекты православного мировоззрения в контексте политической культуры современной России / Е.Н.
Федорченко, С.В.
Передерий, В.Д.
Лаза.
Пятигорск: Г1ГЛУ,2006.
С.
122 123.
2 Архиепископ Иоанн (Попов) Научно-методическое пособие: Духовная безопасность России (актуальные теоретико-методологические и практические проблемы духовной безопасности) / Архиепископ Иоанн (Попов), А.А.
Возьмитель, А.И.
Хвыля-Олинтер.
— М., 2005.
С.
48.
154
[стр. 84]

Особенно влияние «ваххабитов» в Дагестане усилилось после ввода российских войск в Чечню в 1994 г.
Восприняв боевые действия как джихад мусульман против неверных, многие дагестанцы поехали помогать чеченцам.
«Победа» дудаевцев еще больше укрепила позиции этого течения в Дагестане.
Вернувшись из Чечни, дагестанские добровольцы уже не скрывали, что хотят превратить Дагестан в исламское государство447 .
Первыми, кто обратил внимание властей и общественности на угрозы, связанные с распространением идеологии и
практики движения неоваххабитов, были деятели официального исламского духовенства Дагестана.
Их первые заявления по этому поводу,
относящиеся к 1994-95 гг.
и обращенные к высшему руководству республики, содержали резкие обвинения в адрес приверженцев «ваххабизма» и требования законодательно запретить это движение.
Однако необходимо отметить, что региональная правящая элита в тот период недооценила, фактически проигнорировала угрозы, связанные с возможными негативными последствиями политизации исламского движения, что существенно отразилось на положении мусульманских традиционалистов.
Авторитетнейший отечественный знаток шариата Л.Р.Сюкияйнен по этому поводу отмечает: "Я помню разговор с муфтием Дагестана Абубакаровым, который рассказывал о том, что, когда на первом этапе они обратились к властям Дагестана с просьбой защитить их от вооруженных людей, то получили недвусмысленный ответ: это религиозный спор, который надо урегулировать религиозными средствами!"448 .
Тем не менее, позднее, оправившись, духовные управления мусульман, заручившись поддержкой федеральных и местных властей, сумели укрепить свои позиции.
В частности, о ситуации в Дагестане в этой связи Ахмадкади Ахтаев сказал так: "Среди мусульман Дагестана легко произошел раскол.
Суфии взяли духовное управление, наладили связь с властями, с населением, взяли мечети, образование.
Но это на поверхностный взгляд.
Выбор сделан властями, и не местными, а дальше"449 .
В середине 1990 гг.
неоваххабизм в Дагестане, по мнению ряда авторов, был представлен тремя течениями450 .
Первое (наиболее умеренное) из них вплоть до своей смерти в марте 1998 г.
возглавлял один из крупнейших авторитетов российского политизированного ислама Ахмадкади Ахтаев (основатель всесоюзной ИПВ).
Это крыло отличалось относительной терпимостью к традиционным в Дагестане суфийским братствам и представителям других религиозно-правовых школ в исламе.
Общественной и политической активности не проявляло, больше внимания уделялось агитационной и просветительской деятельности.
А.Ахтаев, несомненно, был одним из самых подготовленных исламских теологов и крупным авторитетом среди «ваххабитов».
Став после развала Советского Союза лидером дагестанской ИПВ, он одновременно основал в республике духовно-просветительское общество «Исламийя», поднимавшее в первую очередь вопросы религиозного образования.
Ахтаев в своих выступлениях неоднократно осуждал радикальные действия части мусульман, называвших другую часть "неверующими".
Он и его сторонники не ставили целью захват власти, скорее демонстрировали желание участвовать в работе властных структур.
А.Ахтаев пользовался авторитетом и у происламски настроенных чеченских политиков.
В частности, он являлся заместителем З.Яндарбиева в созданной им организации «Кавказская конфедерация» и М.Удугова – в его движении «Исламская нация», даже занял пост главы шариатского суда в рамках этой организации.
Уже после его смерти в газете "Знамя ислама" (печатный орган исламского центра «Кавказ») было сказано, что вариант ваххабизма, предлагавшийся Ахтаевым, был гораздо мягче, чем навязываемый Багауддином и Хаттабом, но их цели одинаковы: "в тактическом плане он бы намного опередил прямолинейного Багауддина", которого подводит связь с чеченскими бандитами и арабскими террористами.
Там же подчеркивалось, что "смерть Ахтаева большая потеря для Саудовской Аравии" возможно, ему удалось бы добиться хотя бы временного объединения исламистов в Дагестане "ради общей цели захвата власти"451 .
Второе, более радикальное и многочисленное течение дагестанского «ваххабизма» представлял наиболее известный дагестанский радикал Багауддин Кебедов (Багауддин Магомедов, Багауддин Мухаммад, Мухаммед Кизилюртовский, или мулла Багауддин), бывший руководитель Кизилюртовского центра салафитов (в этой связи его сторонники называли себя салафитами – И.Д.), многое сделавший для распространения радикального неоваххабизма в Дагестане.
Главный акцент он фокусировал на необходимости осуществления джихада против «неверных» и неизбежности превращения Дагестана в исламское государство, ориентированное, прежде всего, на Саудовскую Аравию.
В селе Первомайское Хасавюртовского района Дагестана, памятному по рейду С.Радуева на Кизляр в 1996 г., находился его издательский центр «Сантлада», тиражировавший ваххабитскую литературу, в том числе и экстремистской направленности.
После завершения чеченских событий 1994-96 гг.
Багауддин активно организовывал ваххабитские ячейки – «джамааты» на территории Дагестана.
На их основе в середине 1997 г.
им создается общественно-политическая организация «Исламское сообщество Дагестана» («Джамаат альИсламийун», ИСД), получившая официальную регистрацию в министерстве юстиции РД.
Основной целью был объявлен выход Дагестана из состава России и построение исламского государства.
Для реализации этой политической цели создаются параллельные официальным собственные органы власти, которые провозглашаются единственно законными, правомочными, способными стабилизировать обстановку и преодолеть кризис путем установления «исламского порядка».
Одновременно формируются военные группировки экстремистов – так называемый «Центральный Фронт освобождения Дагестана», располагавший сетью лагерей и учебных центров на территории Чечни и Дагестана, под командованием «главного штаба» ИСД, возглавлявшимся Багауддином.
Однако после принятия осенью 1997 г.
Госсоветом Дагестана ряда жестких мер, направленных на пресечение экстремистской деятельности «ваххабитов» (в первую очередь – принятие поправок к Закону РД «О религии»), и нападения «исламских» террористов в декабре того же года на воинскую часть в Буйнакске М.Багауддин и его ближайшие последователи были вынуждены перебраться в Чечню (по словам «ваххабитов» совершить «хиджру»).
Там в Урус-Мартане руководство ИСД активно занималось религиозно-идеологической и боевой подготовкой молодых дагестанских «исламистов», рекрутируемых в так называемую «повстанческую армию имама»452 .
Дагестанские «ваххабиты» приняли самое активное участие в вооруженных действиях на территории Дагестана в августе-сентябре 1999 г.
Тогда так называемой «Исламской армией Кавказа», входившей в басаевское «Объединенное командование дагестанских моджахедов», командовал М.Багауддин.
Третье, ультрарадикальное (в связи со строгим следованием ваххабитской догматике – И.Д.) течение было представлено относительно малочисленными последователями Аюба Омарова (Аюба Астраханского).
Лидер этого течения в тот период времени жил в Астрахани, где создал религиозную общину, члены которой, в отличие от двух предыдущих течений, признавали себя именно «ваххабитами».
В этой связи они носили бороды и, подражая пророку Мухаммеду, укороченные штаны, считая их обязательными атрибутами внешности истинного мусульманина.
В Чечне в тот период религиозно-политическая ситуация характеризовалась еще большей конфликтностью, нежели в Дагестане, между мусульманскими традиционалистами, представленными суфийскими тарикатами накшбандийя и кадирийя, их вирдовыми братствами и «ваххабизмом».
В отличие от Дагестана, чеченский неоваххабизм имеет свои особенности, связанные с последствиями военных действий 1994-96 гг., участием в них зарубежных «моджахедов» и организацией ими религиозно-пропагандистских и боевых центров подготовки, а также с начавшейся осенью 1999 г.
контртеррористической операцией, о чем речь пойдет в следующей главе.

[Back]