Проверяемый текст
Анисимов, Павел Викторович. Теоретические проблемы правового регулирования защиты прав человека : диссертация ... доктора юридических наук : 12.00.01. - Нижний Новгород, 2005.
[стр. 53]

восприятие как на исходную точку в познании мироздания.
Основополагающий принцип воззрений софистов был сформулирован Протагором.
Известное высказывание философа о том, что «человек есть мера всех вещей», по сути, ознаменовало собой поворот к человеческому измерению мира в целом
философии чался антропоцентрический период.
В философско-правовой литературе утверждается, что именно в рамках учения софистов как философского течения впервые был поставлен вопрос о соотношении естественного (фюсиса) и позитивного (номоса) права вопрос, сыгравший позднее важнейшую роль в закреплении принципа
прирожденное™ и неотчуждаемости основных прав и свобод человека.
Прорывом в философской мысли Древней Греции стало учение Сократа, современника софистов.
Именно его взгляды придали древнегреческому философскому антропоцентризму новый, уже не волюнтаристский оттенок.
По-прежнему в центре внимания находится человек, однако, в отличие от софистики, теперь декларируется существование всеобщего блага, и мало того, это всеобщее благо (неписаные, вечные божественные законы, всеобщая мораль) объявляется познаваемым.
В познании высшей мудрости —суть и смысл жизни человека и гражданина.
В вопросе регламентации общественных отношений божественный закон, который в полной мере можно назвать естественным правом, является единственным критерием должного положения дел.
Все, что соответствует идее разумного устройства мироздания, что имеет под собой нравственную и справедливую основу, —все это суть проявление всеобщих неписаных законов на земле.
Таким образом, у Сократа справедливое, нравственное и законное синонимичные понятия.
Если позитивное право, созданное человеком, не соответствует высшему естественному праву, то оно нелегитимно и не должно быть регулятором и критерием социальных отношений.
Исходя из указанных соображений,
сократовская философия может учитываться при рассмотрении вопроса о ценности личности, поскольку освещает эту проблему совершенно в ином ракурсе.
53
[стр. 25]

Древнегреческие философы-софисты (Горгий, Фрасимах, Протагор и др.; У-1У вв.
до н.
э.) впервые обращают внимание на человека и его мировосприятие как на исходную точку в познании мироздания.
Основополагающий принцип воззрений софистов был сформулирован Протагором.
Известное высказывание философа о том, что «человек есть мера всех вещей», по сути, ознаменовало собой поворот к человеческому измерению мира в целом
и политико-правовых отношений в частности.
В греческой философии начался антропоцентрический период.
В философско-правовой литературе утверждается, что именно в рамках учения софистов как философского течения впервые был поставлен вопрос о соотношении естественного (фюсиса) и позитивного (номоса) права вопрос, сыгравший позднее важнейшую роль в закреплении принципа
прирожденности и неотчуждаемости основных прав и свобод человека.
Прорывом в философской мысли Древней Греции стало учение Сократа, современника софистов.
Именно его взгляды придали древнегреческому философскому антропоцентризму новый, уже не волюнтаристский оттенок.
Попрежнему в центре внимания находится человек, однако, в отличие от софистики, теперь декларируется существование всеобщего блага, и мало того, это всеобщее благо (неписаные, вечные божественные законы, всеобщая мораль) объявляется познаваемым.
В познании высшей мудрости суть и смысл жизни человека и гражданина.
В вопросе регламентации общественных отношений божественный закон, который в полной мере можно назвать естественным правом, является единственным критерием должного положения дел.
Все, что соответствует идее разумного устройства мироздания, что имеет под собой нравственную и справедливую основу, все это суть проявление всеобщих неписаных законов на земле.
Таким образом, у Сократа справедливое, нравственное и законное синонимичные понятия.
Если позитивное право, созданное человеком, не соответствует высшему естественному праву, то оно нелегитимно и не должно быть регулятором и критерием социальных отношений.
Исходя из указанных соображений,


[стр.,26]

сократовская философия может учитываться при рассмотрении вопроса о ценности личности, поскольку освещает эту проблему совершенно в ином ракурсе.
В понимании термина «личность» у Сократа на передний план выступаета познающий высшую истину субъект, способный организовать жизнь на Земле * сообразно божественным идеям, что и определяет главную цель жизни человека и его ценность как субъекта, стремящегося к реализации этой цели.
Очевидно, что тенденция к повороту философской мысли от изучения окружающего мира и природы к изучению человека, наиболее ярко и оформлено проявившая себя в учении Сократа, не могла не отразиться и на воззрениях таких выдающихся мыслителей древности, как Платон и Аристотель.
Их подход к проблеме оценки человека характеризуется усилением осознания обособленности человека от окружающей среды, общей массы живых существ и сопровождается наделением его новыми, совершенно особыми свойствами.
Теперь человек это высшее, совершеннейшее существо, которое занимает посредствующее положение между двумя мирами: с одной * стороны, человек представляет собой физическое существо и часть природы, с другой обладает божественной способностью, мышлением, бессмертным умом, который вводит его в общение с Божеством .
В работах указанных философов при характеристике взаимоотношений между государством и личностью можно встретить упоминание некоторых прав граждан, например право участвовать в суде и народном собрании, которое воспринимается как важное и неотъемлемое свойство человека .
Следующим этапом в становлении идей о человеке и праве является стоицизм учение периода поздней античности или эллино-римской эпохи (III в.
до н.
э.
IV в.
н.
э.).
* Новое теоретическое обоснование естественно-правовых идей, касающихся, в частности, и вопроса прав человека (в античном понимании См.: Трубецкой Е.Н.
Труды по философии права.
СПб., 2001.
С.
95.
См.: Аристотель.
Политика // Собр.
соч.
Кн.
3, 5 / Пер.
с др.
греч.
М., 1983.
26

[Back]