|
162 ния происходят соответствующие изменения в социальной среде. А можно ли сказать, что, кроме умысла (ума) и воли, на преступлении не отражаются характер человека, его нравственность, влияние семьи? Причем все это изменяется в зависимости от таких индивидуальных характеристик, как пол, возраст, занятость или незанятость общественно полезным трудом и т.д. Наконец, не связаны ли все «физические и духовные» способности личности с высоким уровнем духовности социальной среды или ее «духовным пепелищем»? Конечно, если брать абсолютно все значимые для преступника способности человека, то задача весьма усложняется. Но если брать всего несколько способностей, тем более лежащих на поверхности, то задача крайне упрощается. В основе должна лежать связь «личность социальная среда». Человек, совершивший преступление, не может быть оторван от среды обитания, соответствующих отношений. В противном случае преступник рассматривается в полном уединении, а отсюда такие, например, проблемы, как одиночество и деклассация. Проблема, касающаяся преступного поведения несовершеннолетних женского пола, ярко просматривается на связях «личность семья». На человека, совершившего семейное преступление, удобно смотреть как на существо особой природы, отличной от природы семьи. Это воззрение очень удобно: в семье, мол, не без урода. Это не избавляет так называемую неприступную семью от ответственности за семейное деяние, совершаемое хотя и в семейной среде, но не «нами» другими членами семьи. При таком взгляде на преступника семья наделяет его особыми качествами, отличными от семейных. Здесь семья «борется» с призраком, с воображаемым отшельником. Виновата в преступлении не особенная природа несовершеннолетней женского пола, хотя значение личности отрицать недопустимо, а семья, социальная среда, общество, все они (включая личность) поражены социальными болезнями криминального свойства. Пьянство и алкоголизм, как и наркомания, характерны не только для несовер |
по Отрицать значение индивидуальных факторов, заложенными в самой природе человека, совершенно невозможно; в конце концов любое семейное преступление выполняется отдельной личностью. Но признавать первенствующее значение за этими факторами, считать их единственной причиной деяния, значит, в сущности, оперировать не с человеком, а просто с понятием «человек», не с личностью как членом семьи. Ведь речь идет о семейных преступлениях и совершаются они в рамках семьи, семейных отношений. Ши поставим вопрос так: возможно ли выделять какую-либо из способностей человека, видеть в ней единственную причину семейных преступлений? Ведь человек вкладывается весь в преступное деяние, ему, и только ему, принадлежит умысел; воля приводит в действие человека и в результате деяния происходят соответствующие изменения в семье. А можно ли сказать, что кроме умысла (ума) и воли, на преступлении не отражается характер человека, его нравственность, влияние семьи? Причем всё это изменяется в зависимости от таких индивидуальных характеристик, как пол, возраст, занятость или незанятость общественно полезным трудом и т.д. Наконец, не связаны ли все «Физические и духовные» способности личности с < * высоким уровнем духовности семьи или её «духовным пепелищем»? Конечно, если брать абсолютно все значимые для преступника способности человека, то задача весьма усложняется. Но если брать всего несколько способностей, тем более лежащих на поверхности, то задача крайне упрощается. В основе должна лежать связь «личность семья». Человек, совершивший семейное преступление, не может быть оторван от семейных связей, отношений. В противном случае преступник рассматривается в полном уединении, а отсюда такие, например, проблемы, как одиночество и деклассация. На человека, совершившего семейное преступление, удобно смотреть как на существо особой природы, отличной от природы семьи. ш Это воззрение очень удобно: в семье, мол, не без урода. Это не избавляет так называемую неприступную семью от ответственности за семейное деяние, совершаемое хотя и в семейной среде, но не «нами» другими членами семьи. При таком взгляде на преступника, семья наделяет его особыми качествами, отличными от семейных. Здесь семья «борется» с призраком, с воображаемым отшельником. Виновата в преступлении не особенная природа преступника, хотя значение личности отрицать недопустимо, а семья, социальная среда, общество, все они (включая личность) поражены социальными болезнями криминального свойства. Пьянство и алкоголизм, как и наркомания, характерны не только для людей, совершающих семейные преступления, но и для сферы семейных отношений, для общества. Это касается и других «социальных заболеваний», являющихся почвой преступного поведения. Сейчас в нашей стране заметно проявляется одиночество. Связано это в основном с безнадежностью и сосредоточением внимания только на частных (личных или семейных) проблемах. Как говорится, никому ни до кого нет дела; государство само по себе, когда в сложившейся ситуации люди говорят о государстве, граждане сами по себе. У многих людей нет никаких связей с государством и отношений с обществом; государство их не защищает, на общество они не могут опереться, а потому и семья не может их удержать от антиобщественного образа жизни. В городах, в особенности больших городах, одиночество сказывается особенно сильно, там и отмечается особенно большая преступность. Это не только личностная, но и семейная проблема. Полагаем, что можно говорить и о семейном одиночестве, когда семья по существу изолирована от общества. Отсюда «замкнутые» пьянки, скрытая наркомания. Семья со своими запросами и интересами не может проложить путь к государству и обществу, а последние не знают и не могут знать каждую конкретную семью, следовательно, не заботятся о ней, о её поведении, репутации и т.д. |