|
По мнению В . фон Гум больдта, гарантию п рогресса м ож ет дать лиш ь автономная позиция общ ества по отнош ению к государственной власти. Иными словами, для обеспечения прогресса необходим о соединение "'господствую щ ей1' и "подчиненной" частей нации таким образом, чтобы первой гарантировалось сохранение власти, а второй обеспечение выгод свободы . Л учш им поэтому он считал политическое устройство, способное воспиты вать в граж данах вы сочайш ее уваж ени е к чужому праву в соединении с лю бовью к собственной свободе. К ром е того, государство не долж но угрож ать интеллектуальной свободе, и бо, с точки зрения народного суверенитета, интеллектуальная цензура политически абсурдна. Логично поэтому, что в свободном общ естве единственны м эфф екти bi!ым с по соб ом иейтр ал иза цш i нега гииного в л и я н и я прессы является увеличение количества ее источников до неограниченных пределов11, В сущ ности, антагонизм государственного порядка и свободы гражданского общ ества всегда выгоднее признавать откры то. П оскольку интересы прогресса требую т ценить граж данскую свободу вы ш е, чем государственный порядок, из этого следует, что свобода интеллектуальной активности долж на бы ть защ ищ ена конституцией, а информационная активность граж данского общ ества вы ведена за пределы законодательного (кром е таких норм, как правила доставки почты ) регулирования. Иначе говоря, если правительственны е и вообщ е какиелибо официальные властны е инстанции запрещ аю т искаж ать правду, то этого уж е достаточно, чтобы создать смертельную опасность интеллектуальной свободе человека. В ед ь за этим реально кроется абсурдность признания, что некто заведом о знает правду или владеет ее критериями12. П оэтому не стоит удивляться, что американская конституционная система и основанная на ней доктрина считает свободу 11 Tocqueville A. Democracy in Amcrica. Vol. I. N.Y.; Arlington House. P. 168-169, 169,170,17! 12Баткин JI. Возобновление истории//Huoro ведано. М.: Прогресс, 1988. С. 163 |
Поскольку, как принято сегодня считать, недоступность информации даже для половины населения страны обычно разрушает механизм демократии, утаивание информации компрометирует власть больше, чем принятие ею плохих решений. В результате, государственный истэблишмент вырабатывает специальный, лишь внешне кажущийся открытым язык политики. [468] Так возникает феномен политической "логократии", то есть современной системы изощренного применения слова. [469] Как констатировал М.Шимечка, обычные люди в этом смысле могут лишь жалко подражать профессионалам. [470] Оценивая политическое поведение советской бюрократии, А.Оболонский указывал на использование ее представителями речевых клише, специального языка для посвященных. [471] Впрочем, язык политического доминирования всегда применялся для легитимации государства, [472] а угроза дезориентации общественного мнения демагогами никогда не переставала быть реальной.[473] Как писал еще Ж.Мелье, власть всегда хочет, чтобы массы не знали многого о существующем, и верили в то, чего на самом деле нет. [474] Иными словами, для власти всегда существует соблазн подавления воображения гражданского общества и распространения атмосферы интеллектуального изоляционизма. Именно поэтому интеллектуальная активность гражданского общества не совпадает с идеологической активностью государства. И хотя, в конечном счете, государству также выгодна свобода и демократия, эта выгода существует для государства лишь стратегически, как бы только в исторической перспективе. Наоборот, гражданское общество может развиваться исключительно в условиях повседневной интеллектуальной свободы, хотя стратегически и оно заинтересовано в порядке и стабильности. Д.Шумпетер, по-видимому, был прав, когда писал, что ни одно современное общество не обеспечивает абсолютной свободы, равно как и ни одно государство не сводит ее к нулю.[475] Однако по контрасту с государством, в гражданском обществе императив интеллектуальной свободы доминирует. "Превратившись в правительство", писал О.Конт, мысль тотчас же развращается. В здоровом же виде она недовольна существующим. Если наш век действительно является веком свободы, то одновременно он является и веком критики, которой подчинено все. В самом деле, лучше вообще не мыслить, чем только соглашаться. Да и как можно познать истину без мнений, противоположных нашим, спрашивал Ж.Ламетри.[476] По мнению В.фон Гумбольдта, гарантию прогресса может дать лишь автономная позиция общества по отношению к государственной власти. Иными словами, для обеспечения прогресса необходимо соединение "господствующей" и "подчиненной" частей нации таким образом, чтобы первой гарантировалось сохранение власти, а второй обеспечение выгод свободы. Лучшим поэтому он считал политическое устройство, способное воспитывать в гражданах высочайшее уважение к чужому праву в соединении с любовью к собственной свободе. Кроме того, государство не должно угрожать интеллектуальной свободе, ибо, с точки зрения народного суверенитета, интеллектуальная цензура политически абсурдна. Логично поэтому, что в свободном обществе единственным эффективным способом нейтрализации негативного влияния прессы является увеличение количества ее источников до неограниченных пределов. [477] В сущности, антагонизм государственного порядка и свободы гражданского общества всегда выгоднее признавать открыто. Поскольку интересы прогресса требуют ценить гражданскую свободу выше, чем государственный порядок, из этого следует, что свобода интеллектуальной активности должна быть защищена конституцией, а информационная активность гражданского общества выведена за пределы законодательного (кроме таких норм, как правила доставки почты) регулирования. Иначе говоря, если правительственные и вообще какие-либо официальные властные инстанции запрещают искажать правду, то этого уже достаточно, чтобы создать смертельную опасность интеллектуальной свободе человека. Ведь за этим реально кроется абсурдность признания, что некто заведомо знает правду или владеет ее критериями. [478] Поэтому не стоит удивляться, что американская конституционная система и основанная на ней доктрина считает свободу убеждений более священной, чем даже честь национального флага. [479] Следует также упомянуть, что в рамках американской традиции свобода печати означает, что люди могут печатать и передавать в эфир неразумную, нецивилизованную, неприятную, неправдивую, опасную и подстрекательскую информацию. Ибо именно такова, как пишет Д.Уэбстер, оказывается порой цена свободы. [480] В свое время А.Солженицын обоснованно назвал "лютой опасностью" государственное вмешательство в информационные процессы. Поскольку же пресечение информации ведет к энтропии и разрушению,[481] все препятствия для свободного обмена идеями в обществе должны быть уничтожены. Характерно, что уже К.-А.Гельвеций ограничение свободы слова трактовал как оскорбление нации. Не услышанный голос народа порождает апатию, апатия же способна разрушить демократию. Примечательно, что в Швеции право доступа граждан страны к государственной информации уже 200 лет является одним из основных конституционных принципов. Уже в 1766 г. специальный закон предусмотрел здесь свободный доступ населения к документальным материалам из государственных архивов. [482] Известно также, что В.Вернадский теоретическую активность гражданского общества считал свободной в англосаксонских и скандинавских странах и несвободной в СССР. [483] Как свидетельствует М.Джилас, ни одно великое научное открытие не было сделано в стране,[484] где объятый отчаянием дух творил под маской оптимизма. Наоборот, в США мнения независимых ученых побудили Конгресс принять решение о том, чтобы в правительственных подходах использовались, где это возможно, лишь научные установки. [485] Впрочем, как заметил однажды Д.Оруэлл, повсюду писатель в политике не солдат, а партизан. Как принято считать, в царской России литература долгое время играла роль парламента,[486] а в Центральной Европе именно писатели первыми попытались внедрить мораль в политику. [487] Поэтому они взяли на себя здесь даже больше политической ответственности, чем их коллеги на Западе. Исключения при этом лишь подтверждают правило. Как писал И.Лысяк-Рудницкий, уже политический режим Б.Хмельницкого потерпел фиаско из-за недостатка интеллектуалов, публицистов и мудрых законодателей. В свое время О.Уайльд писал о ценности людей, умеющих выходить за границы жизненной прозы. Обычно ведь именно индивиды, не обремененные властью, обеспечивают ренессанс идей. [488] Идеи же существуют лишь в условиях свободной конкуренции. Даже на случай войны К.Ясперс допускал ограничения только в отношении сведений, а не мнений. В свободной стране, писал А.Моруа, даже несправедливая критика властей оказывается полезной. Ничто не способно возмутить граждан США больше, чем попытка скрыть от них информацию на том основании, что она может оказаться вредной |