«За 6 лет у нас больше 10 тысяч таких «Андрияновых». Это огромный масштаб»

— Андрей Африканович, напомните, как начиналась история «Диссернета».

— Здесь надо вспомнить 2011 год, когда в результате громкого дела в Германии университет Байройта лишил научной степени министра обороны ФРГ Карла-Теодора цу Гуттенберга, уличив его в плагиате. Затем был создан проект силами волонтеров VroniPlag Wiki, в рамках которого пользователи проверяют диссертации на предмет плагиата. Это сплав людских ресурсов и технологий, огромные оцифрованные хранилища данных на немецком и английском языке. Все это впечатляло.

И одновременно с этим у нас в стране в конце 2012 года произошла история с Андреем Андрияновым. Молодой человек с комсомольской карьерой стал директором математической школы для одаренных детей при МГУ. Директора там всегда имели отношение к математике, люди заслуженные, известные. А он появился как черт из табакерки, человек, который закончил химфак МГУ, защитил диссертацию по истории. Попечительский комитет этой школы заинтересовался этим человеком и его научным бэкграундом. Стали проверять его диссертацию и публикации в научных журналах. Быстро выяснилось, что все публикации напечатаны в единичном экземпляре специально в подпольной типографии. В диссертации много заимствований. Как это выяснилось? Люди из комитета брали кусочки фраз и проверяли их в Google.

В конце 2012 года произошла история с Андреем Андрияновым. Молодой человек с комсомольской карьерой стал директором математической школы для одаренных детей при МГУ. Директора там всегда имели отношение к математике, люди заслуженные, известные. А он появился как черт из табакерки, человек, который закончил химфак МГУ, защитил диссертацию по истории

Я пообщался с людьми из проекта VroniPlag и понял, что вручную с помощью поисковых систем проверять диссертации глупо, это все можно автоматизировать. И мы — четыре человека, отцы-основатели «Диссернета» — собрались и решили этот проект как-то приземлить в России на примере Андрея Андриянова. Получилось хорошо. В начале 2013 года появился проект «Диссернет», и мы думали, что раз в месяц будем выявлять какого-нибудь одного жулика. Но мы не знали, с чем сталкиваемся. За 6 лет у нас больше 10 тысяч таких «Андрияновых» в базе. Это огромный масштаб. Это не масштаб Европы, но, может быть, Киргизии или Таджикистана, у них происходит то же самое.

Сначала это были индивидуальные, единичные кейсы. Например, Павел Астахов: выяснилось, что он, как и Андриянов, купил себе диссертацию. Но потихоньку работа наша автоматизировалась. Уже давно нет никакого индивидуального подхода. Даже поиск кандидатских ведет машина. Но изучаем мы системно. В какой-то отрезок времени берем все экономические диссертации, защищенные в каком-нибудь ростовском вузе. Или просто все экономические диссертации за последние 15 лет. И так же с юристами, педагогами, медиками.

И машина выдает нам жуликов. Она раскрашивает их работы — показывает, на каких страницах какие фразы заимствованы. А потом уже волонтеры проводят проверку глазами, это обязательный этап, чтобы убедиться, что на этапе машинной обработки не было никаких ошибок, когда цитирование принимается за плагиат. Но обычно, поскольку машина нацелена на многостраничные заимствования, цитатами там не пахнет — не может быть одна цитата на 20 страниц.

Потом «Диссернет» начал заниматься также научными публикациями. В научных журналах тоже творится ужас. Затем у нас появилось новое направление: судебные акты, в которых тоже есть заимствования, они тоже переписываются один к одному. В общем, непаханое поле работы.

Сначала это были индивидуальные, единичные кейсы. Например, Павел Астахов: выяснилось, что он, как и Андриянов, купил себе диссертацию

«В Германии плагиаторы работают ювелирно. У нас же часто просто меняют титульную страницу»

— Что происходит после того, как вы обнаружите плагиат?

— Случай, обнаруженный нами, поступает в базу данных. Дальше автомат выбирает из базы тех, кого можно поместить на сайт «Диссернета». У нас есть правило: на сайт мы помещаем один, максимум два кейса в день. Чтобы люди знакомились индивидуально. И надо сказать, что к сегодняшнему дню на сайт выложено чуть меньше трех тысяч кейсов. А более семи тысяч стоят в очереди. Если поделить их на количество дней в году, то вы убедитесь, что даже если «Диссернет» прекратит существование, следующие 10 лет мы можем спокойно выкладывать по два кейса в день.

На часть жуликов, которых мы называем пациентами или клиентами «Диссернета», оформляем заявление о лишении ученой степени и отправляем его в Министерство образования и науки РФ.

— Для этого должны быть серьезные основания, так?

— У всех, кто попал в базу данных, есть серьезные основания. В Германии плагиатят по фразе, очень ювелирно. А у нас часто бывает, что защита диссертации сводится просто к замене титульной страницы, то есть это многостраничные сплошные заимствования, иногда по сотням страниц. Поэтому наша скорость обработки в десятки раз выше, чем в Германии. Параллельный проект VroniPlag сейчас содержит в своей базе данных три-четыре сотни работ с плагиатом. А у нас их 10 тысяч. Наши жулики дают возможность бешеных скоростей. Типичная русская халтура: «Авось никто не будет читать, никому не нужно, никто не увидит».

«Очень много ректоров университетов со списанными диссертациями»

— А каких результатов вам удалось достичь за время работы? Плагиата стало меньше?

— Откровенного плагиата, который мы обнаруживаем в старых работах, почти не осталось. Люди стали переписывать диссертации своими словами. Это другая проблема. Мы к ней подошли, но, поскольку простых кейсов с плагиатом еще много, плотно ею не занимаемся. Если в цифрах, то за время нашего существования диссертационных советов стало меньше на одну треть. Количество защищаемых ежегодно диссертаций уменьшилось в два раза: раньше было 30 тысяч, сейчас — меньше 15. Несколько сотен человек лишены степени.

К сожалению, в России был принят закон о сроке давности. То есть те, кто защитился до 2011 года, защищены этим законом, их нельзя лишить степени, даже если у них все списано самым наглым образом. Это, конечно, усложняет нашу работу и противоречит любым аксиомам правового сознания. Потому что если человек до 2011 года защитил кандидатскую, которая полностью списана, и его нельзя лишить степени, то он теперь спокойно защищает докторскую. Очень много ректоров университетов со списанными диссертациями, которых мы не можем лишить их положения.

К сожалению, в России был принят закон о сроке давности. То есть те, кто защитился до 2011 года, защищены этим законом, их нельзя лишить степени, даже если у них все списано самым наглым образом. Это, конечно, усложняет нашу работу и противоречит любым аксиомам правового сознания

По нашей статистике, абсолютнейшее большинство ректоров университетов России, защитившие диссертации за последние 15 лет, просто купили их. Честных ректоров надо еще поискать. Не берусь судить о тех, кто защитился раньше. У нас есть горизонт видимости — это начало 2000-х, просто потому, что источники, из которых списано, уже ушли из публичного пространства, мы их не видим и нам не с чем сравнивать. Поэтому мы говорим о диссертациях, которые защитились за последние 15 лет.

— Вам не угрожают?

— Угрожают. У нас постоянно идут суды, эти люди стараются сделать нашу жизнь максимально дискомфортной разными способами. Ничего с этим не поделать. Но самое большое достижение «Диссернета» — изменение в атмосфере. Атмосфера становится нетерпимой к жульничеству. Нам пишут письма: «Смотрите, у нас здесь безобразие!». Мир становится более прозрачным, люди не боятся говорить об этом, стало неприличным списывать впрямую, стараются что-то от себя добавить. Для нас это самое главное достижение. В такой атмосфере нам неприлично чем-то угрожать, это смешно. Но на первых этапах были угрозы, даже в окна стреляли, на улице ловили. У меня до сих пор простреленное окно, я его не меняю, для музея потом пригодится (смеется).

«В России много жутких историй, когда ученых с хорошей репутацией наглым образом увольняют»

— Каковы ваши личные мотивы продолжать деятельность «Диссернета»?

— Я считаю, что эти жулики вытесняют хороших ученых, они делают очень быструю карьеру за счет покупки диссертаций, становятся ректорами, проректорами, получают гранты и создают вокруг себя болото за счет увольнения недовольных. Очень много в России жутких историй, когда ученых с хорошей репутацией и огромным опытом преподавания в университете наглым образом увольняют и выкидывают на улицу. Эти жулики оттесняют ученых с поляны. Мне это не нравится.

С другой стороны, я люблю социологию науки, мне нравится наблюдать, как жизненные траектории ложных ученых вплетаются в общую структуру научного сообщества, как они там рождаются, развиваются, взаимодействуют и умирают. Это ужасно интересно, надо будет написать об этом книжку.

Я люблю социологию науки, мне нравится наблюдать, как жизненные траектории ложных ученых вплетаются в общую структуру научного сообщества, как они там рождаются, развиваются, взаимодействуют и умирают. Это ужасно интересно, надо будет написать об этом книжку

— И откуда берутся такие лжеученые?

— Типичный пример. Есть некий чиновник в администрации какого-нибудь регионального правительства, какой-то десятый заместитель губернатора, занимается административной политической деятельностью в своем регионе. Он понимает, что политическая карьера недолговечна. Губернатор сменится и всю команду вычистят, поэтому он заранее готовит себе теплое место. И одно из теплых мест — это руководство местным университетом. Доходы ректоров не ограничены. Это может быть полмиллиарда в год, как у ректора Горного университета в Питере. И это только открытая часть доходов. Университеты сдают свои площади в аренду и, собственно говоря, большинство российских университетов — это просто лавочки по торговле дипломами.

Про университетскую коррупцию написаны книги. Это очень удобное теплое место. Поэтому эти люди заранее покупают себе диссертации и через некоторое время становятся ректорами университетов. Если посмотреть биографию ректора какого-нибудь регионального университета, то можно увидеть, что он был каким-нибудь замминистра в правительстве этого региона, либо помощником губернатора, либо еще кем-то. Редко-редко ректор вырастает из академической среды. В основном они вырастают из среды бюрократов или тех, кто в какой-то момент понял этот фаст-трек в карьере, как спрямить углы и быстро выбраться наверх.

Также надо учитывать, что существует очень жесткий маркетинг со стороны тех, кто предлагает эти услуги. Они просто выкручивают руки. Один журналист взаимодействовал с «Диссернетом», он решил провести расследование и обратиться в компанию, которая предлагает услуги по написанию диссертаций. Это было несколько лет назад. Так они до сих пор его обзванивают и предлагают новые акции, скидки и возможности. Это жесткий рынок, там людей убеждают, что им это нужно.

— А деятельность таких компаний законна?

— Нет такого закона, который бы их запрещал. Сейчас принимается закон, который запрещает рекламировать подобные услуги. Но они и не будут рекламировать себя. Они действуют тихо через прикормленные диссертационные советы. Можно давать скрытую рекламу. Например, консультационные услуги. Вы же не можете ограничивать человека в том, чтобы давать советы.

«В экономике около 40% плагиата. Дальше идут юриспруденция и педагогика»

— В каких научных сферах плагиата больше всего?

— Около 40% в экономике. Дальше идут большие секторы — это юриспруденция и педагогика. Потом — медицина, технические науки. И здесь я всегда говорю: вы просто как в зеркале видите отражение существующей ситуации в стране: погибающая экономика, разрушенное образование и растоптанное право. Это не удивительно. Потому что в этих областях экспертное сообщество очень ослаблено, оно не может поставить барьер на пути купли-продажи диссертаций и не способно давать рекомендации. Например, юридическое сообщество очень сильно поражено в процентном соотношении. Было бы у нас здравое юридическое сообщество, не было бы у нас продажных судей. А у нас оно слабое, потому что занимается торговлей готовыми диссертациями.

— Как сегодня к вам относятся в вузах и госорганах?

— С самого начала было негативное отношение, конечно. Сейчас относятся по-разному. Потому что сообщество в вузах или госорганах очень неоднородно. Это же вопрос репутации. Какие-то вузы щепетильно относятся к своей репутации, тогда они взаимодействуют с нами плотно. Например, Высшая школа экономики. С социологами из Европейского университета в Петербурге мы тоже делаем совместную работу. Какие-то факультеты в МГУ, Академия наук с нами дружат. До прошлого года мы плотно взаимодействовали с Высшей аттестационной комиссией Министерства образования и науки РФ. После смены руководства ситуация ухудшилась.

То есть отношение самое разное. Ландшафт научных репутаций в России очень неровный, горбатистый. Есть горы, долины, болота и впадины. Одним словом это не охарактеризуешь.

— А что вы можете сказать о Татарстане?

— Это ужасно. Казанский университет — это беда. Не столько с диссертациями, хотя их тоже покупают, сколько с научными публикациями. Вы, наверное, знаете, что они в открытую размещают тендеры на покупку публикаций в научных журналах. Но казанское сообщество тоже неоднородное. В Казанском университете есть журнал «Образование и саморазвитие», раньше в нем публиковался сплошной плагиат. Но они решили сделать из этого журнала приличный. Они пригласили главного редактора из Англии. Мы ему дали задание: «Хотите исправиться? Вы должны отозвать больше ста статей с плагиатом за последние годы, невзирая на должности авторов, будь то проректор, прокурор или министр». И они проделали эту титаническую работу, отзывали статьи. В электронной базе данных научного цитирования отмечается, что статья отозвана по причине плагиата, автор такой-то. Это репутационный ущерб. Например, к нам часто обращаются обиженные авторы: «Мы написали хорошую статью, обратились в журнал, а редакция нам говорит, что мы в «Диссернете» есть, и они не будут с нами сотрудничать. Как же нам быть? Нам негде публиковаться, мы в «Диссернет» попали».

«Из президиума ВАК наших представителей исключили намеренно»

— И что им делать? Могут они исправиться?

— Со временем, наверное, могут. Надо признать, что все те статьи, которые они купили и опубликовали, и все те диссертации, которые они защитили или помогли защитить в качестве научных руководителей и оппонентов, недействительны. Нужно написать заявление от своего лица в Высшую аттестационную комиссию о лишении ученой степени, отказаться публично от своих отзывов в качестве оппонентов, отозвать свои статьи, которые они купили. За репутацию надо бороться, она выстраивается не за один день. А потерять ее можно быстро. Им надо поработать, но обычно они не хотят. Да и не могут, потому что всегда пользовались услугами. Это ученые в кавычках.

Раньше в президиуме ВАК были наши представители. Сейчас их исключили оттуда намеренно. Принимают драконовские законы, которые будут играть на стороне жуликов. Звучат разные идеи, вплоть до того, что плагиат можно оспаривать только через суд

— С какими трудностями в работе «Диссернета» вы сейчас сталкиваетесь и что хотели бы изменить?

— У нас все очень хорошо организовано, без трений. Людей нам хватает, много волонтеров, иногда даже приходится отказываться, если человек недостаточно мотивирован, потому что иначе потратим время на его обучение, а он уйдет.

Скорее, надо менять внешние условия. Например, сопротивление со стороны Высшей аттестационной комиссии. Раньше в президиуме ВАК были наши представители. Сейчас их исключили оттуда намеренно. Принимают драконовские законы, которые будут играть на стороне жуликов. Звучат разные идеи, вплоть до того, что плагиат можно оспаривать только через суд. Это бьет по нам, потому что не будешь же судиться по каждому поводу. Отношение со стороны министерства в последний год резко поменялось, стало реакционным, консервативным, агрессивным. Это сильно мешает.

— Вы сказали, что вам приходится судиться. Где берете на это средства и время?

— Время находят волонтеры. А средства у нас требуются небольшие. Пока мы все суды выигрываем, деньги нам возвращают. А судимся даже не мы, мы не юридическое лицо, у нас нет счета, печати, главы, управляющей структуры. У нас просто сетевое сообщество. Как вы можете судиться с группой в «Фейсбуке»? Просто наши юристы помогают судиться людям, которые защищают свою репутацию ученого. Напрямую нас такие суды не затрагивают.

— Кто эти волонтеры?

— Все наши волонтеры — кандидаты и доктора наук. Другие у нас просто не смогут работать, такая специфика. Я даже не могу сказать, сколько человек вовлечено в «Диссернет». Это фрактальное число, если выразиться по-научному. Например, один человек уделяет сколько-то часов времени в неделю, другой работал неделю, на месяц отключился, потом снова включился. Есть отдельные эксперты, к которым мы обращаемся в случае необходимости провести экспертизу.

— Вопрос обывателя: как обычных людей может затронуть описанное вами происходящее?

— Напрямую это его не касается. Но когда человек пойдет в суд и увидит, что принимается явно неправомерное решение, иногда даже противозаконное и политическое, он задастся вопросом: «Где юристы? К кому обратиться?». А обратиться не к кому, потому что юристы занимаются тем, что торгуют диссертациями. Одни торгуют, а другие покупают. Очень много судей и прокуроров, которые купили себе положение докторов наук или кандидатов.

А купленная диссертация — это как лакмусовая бумажка. Кто чепчик украл, тот и бабушку пришил. Мы говорим еще так иногда: если человек купил диссертацию или у него плагиат в научных статьях, у него пониженный барьер на фальсификацию, подлог в других делах, он легко пойдет на преступление против закона и совести. И тому много примеров. Их у нас уже накопилось сотни.